Клановое фэнтези. Руны Возмездия
Шрифт:
Бочечник – животное редкостное, диковинное. Он обладал крупным, размером с телегу туловищем – круглым, как бочка. На толстой короткой шее довольно быстро вращалась во все стороны огромная приплюснутая, точно лепешка, голова. Лепешку на всю ширину прорезала ухватистая пасть. Поэтому казалось, что зверь всегда ухмыляется, как бы растянув губы. Всё тело бочечника сверху надежно прикрывалось плотными костяными пластинами, словно бронещитами. Пластины не составляли единую корку, как, например, у черепахи, а представляли собой наборную мозаику или, скажем, увеличенную в размерах кольчугу. Снизу брюхо прикрывала эластичная чешуя, чтоб не ограничивать подвижность зверя. Кстати, вопреки кажущейся массивности он отличался завидным темпераментом, в частности, обладал стремительным броском на короткой дистанции. В случае опасности
Гладиаторам, однако, было не до смеха.
К ристалищу бочечника готовили довольно просто, но эффективно – целую неделю преднамеренно не кормили.
Теперь хищник с голодухи готов был разорвать на части всё, что только шевелится. Совладать со звериными инстинктами своего подопечного Волонтеру не удалось. Он не мог помещать панцирнику насытить свою утробу. Да, собственно, и не пытался это сделать. Маг просто отодвинулся вглубь примитивного сознания, пассивно наблюдал за происходящими событиями чужими глазами.
Первым не повезло связанному рабу. Его отчаянные вопли и мольбы о помощи лишь раззадорили хищника (и публику), возбудили в диком звере неуемный аппетит и ярость. Мощнейшее животное с невообразимой легкостью – нет, не переползло, словно тысячелетняя черепаха, – а сигануло молодецким прыжком в одно движение на одуревшего, затравленного раба, накрыло его непробиваемой массой, вернее, обрушилось, точно многопудовый молот сваебойной машины. Тело бедолаги тихо хрустнуло, как лопающийся под давлением незрелый орех с еще неокрепшей кожурой. Из ушей и рта связанного паренька хлынула кровь. Умер несчастный практически мгновенно, долго не мучился. Здоровенный бочечник – убийца непревзойденный. Не долго думая, панцирник откусил у распластанного человека ногу, засунул ее в широченную пасть, закатил от удовольствия глаза, стал обсасывать сахарную косточку, как дети – леденец, трогательно придерживая «соску» когтистыми, узловатыми трехпалыми лапищами. Кошмар!
Но, дабы утолить недельный голод бочечника, жалкого костлявого раба оказалось явно недостаточно. Хищник с интересом посматривал на двух оставшихся на поле людей, переминающихся с ноги на ногу. Массивное создание увлеченно пережевывало пищу и постреливало взором на претендентов. Дескать, обождите, дойдет и до вас…
Правда, к огорчению панцирника, за время трапезы одного из потенциальных клиентов куда-то утащили залатанные в железо людишки. Ни с того ни с сего над стадионом грянул гонг, на поле заскочила группа рыцарей и поволокла того, который поменьше, с собой. Жаль! Бочечник налег на добычу с удвоенным усердием, чтоб хотя бы второго человека не проворонить. Придушить жертву наперед, дабы не сбежала, ему почему-то в голову не приходило. Рачительный панцирник никогда не нападал на очередную порцию мяса, пока не разделывался с предыдущей – лесная привычка. Зачем зазря губить живность? В зеленой чаще, где неимоверно богатые угодья, всегда можно изловить что-нибудь свеженькое.
Это в лесу. Здесь всё по-другому. Люди – странные существа. Сначала не кормят неделю, потом потчуют досыта своими же собратьями. Решетку наводят даже, чтоб претендент не сбежал. В ладоши зачем-то хлопают, кричат, как резанные. Идиоты, одним словом.
Однако сегодня традиционный ритуал шумной кормежки неожиданно рухнул.
Невозмутимость изменила даже бочечнику. Зверь выпустил изо рта сахарную косточку, немигающими глазами уставился на трибуны, изредка поводя головой из стороны в сторону.
Там
Пользуясь неразберихой и паникой, темнокожий гигант, оставшийся на поле в одиночестве, не стал дожидаться, пока им полакомится ненасытный бочечник, а легко перемахнул через высокую решетку и затерялся в толпе.
Раздосадованный хищник тяжело вздохнул, совсем как человек, и почти без настроения возобновил трапезу. Похоже, обильной кормежки ему сегодня не видать. Тощий, костлявый раб – вот и всё угощение.
Крысолов.
Все мы в какой-то мере являемся заложниками собственного восприятия действительности, собственных ощущений и эмоций. То, что одному человеку кажется притягательным, другому – отталкивающим, и наоборот. Сколько людей – столько мнений.
Самым несчастным в совместной иллюзии волшебников чувствовал себя Крысолов. Хотя весомых причин для этого у него вроде бы не имелось. Перенос сознания, внедрение в чужую плоть прошло удачно, как по маслу. Тело ему досталось молодое, красивое, здоровое и, главное, человеческое. Ну, подумаешь, – вселился в девушку. Эка невидаль. Некоторые оригиналы из тайного Ордена, называющие себя транссексуалами, так вообще все на свете б отдали за то, чтоб ощутить хоть на миг подобное перерождение. Но Черный Кот к транссексуалам никакого отношения не имел. Да и словечек таких мудреных не знал. Само перемещение в противоположный пол в его сознании воспринималось не только чем-то противоестественным, но более того – совершенно недопустимым мерзостным извращением. Нет, он вовсе не являлся женоненавистником. Напротив, был к ним очень даже неравнодушен. В его жилах кипела горячая молодецкая кровь. Черный Кот никогда не упускал возможности приударить за смазливой девицей. Но, может быть, именно поэтому оказаться предметом мужской страсти, в глазах Крысолова, означало смертельное оскорбление, несмываемый позор. Бравый парень и представить себя не мог в роли хорошенькой, пухленькой девчушки.
И вот это случилось!
Поначалу Черный Кот воспринял сию шутку судьбы как дурной сон. Но затем до его пьяных мозгов всё же докатилась мысль о том, что он проходит важное Посвящение в Клубе волшебников, и все неудобства, какими бы щекотливыми они ни казались, носят характер временный, отвлеченно-выдуманный. Надо терпеть, чтобы не подвести команду и себя лично.
Крысолов, стиснув зубы, принялся терпеть.
Его девушка по имени Сирень вместе с дородным папашей восседала на трибунах гладиаторской арены во время Большого Ристалища в самых верхних, бедняцких рядах.
Честно говоря, к родному отцу Сирень отнюдь не питала сколь-нибудь теплых чувств. Пропойца и лоботряс, он обладал жутким, вспыльчивым нравом, требовал от дочери беспрекословного подчинения, не терпел с ее стороны ни малейшего возражения ни по одному вопросу. Зачем-то притащил ее сюда, на арену смерти. Хотя девушка вполне справедливо считала боевые утехи сугубо мужской прихотью, особого влечения к ним не испытывала. Однако, чтобы не прогневить отца-самодура, Сирень делала вид, будто ей здесь безумно интересно. Она искусно подражала поведению буйной публики – копировала жесты, выкрикивала всякие призывы и ругательства. Довольный папаша противно, по-лошадиному, гоготал и то и дело нахваливал дочь, дескать, вся в него…
Неожиданно в кровавом шоу почему-то произошел сбой – двое бойцов ни с того ни с сего наотрез отказались друг друга убивать.
В наказание мудрый король Юриус Тринадцатый приказал выпустить на поле непобедимого бочечника, – чтоб другим упрямцам неповадно было. Чисто теоретически копьеносцы имели кой-какие шансы в борьбе против опасного хищника. Бочечника, в принципе, можно поразить копьем в глаз или, скажем, в горло через открытую пасть. Однако особо надеяться на это не стоит. Панцирник обладает отменной реакцией. Скорее всего, зверь поочередно слопает обоих гладиаторов, и никакие доспехи им не помогут.