Клара Цеткин
Шрифт:
За долгие годы работы в редакции на ее долю выпадали не только успехи. Ей приходилось выдерживать и тяжелые бои за идейное направление газеты.
На партийных съездах привычка критиковать «Равенство» за «слишком высокий уровень» стала таким же обычным явлением, как смена дня и ночи. Многие члены партии, и прежде всего женщины, хотели бы видеть газету более популярной по своему содержанию, более занимательной, более соответствующей вкусам широкой массы работниц. Клара должна была постоянно возражать, что эта газета отнюдь не является развлекательным чтивом, а, напротив, имеет задачу воспитывать лучших и передовых пролетарок и> передавать им политические знания.
И теперь правление партии вырвало у нее из рук «Равенство»! Все же газета была и остается значительным делом всей ее жизни. Даже и в этот тяжелый момент Клара гордится тем, что ей удалось превратить простых
Клара усилием воли полностью подчинила себе мысли, уносившие ее в прошлое. Глубоко в сердце все еще ныла гложущая боль из-за потери «Равенства». Но разве Клара не найдет себе другого поприща борьбы?
Несколько дней спустя лейпцигские работницы попросили «свою Клару» стать редактором женского приложения «Лейпцигской народной газеты». Клара, не колеблясь, дала согласие. В первом номере женского приложения она, выполняя пожелания своих подруг по партии, простилась с «Равенством». Она заявила: «Моя «вина» состояла в том, что я с первого же момента, когда социал-демократическая фракция рейхстага выбросила за борт как ненужный балласт основные принципы социализма, защищала противоположное мнение». Да, она действительно клеймила позором оппортунистическое болото, в котором погрязла часть партии, выступала против руководителей, содействующих продолжению войны, — но каждый ли час, каждую ли минуту она боролась с достаточной суровостью?
«Когда я оглядываюсь назад на прошедшие мучительные годы моей деятельности в «Равенстве», — писала бывший главный редактор газеты, — я испытываю сожаление, выраженное в страстных словах, которые Конрад Фердинанд Мейер [36] вложил в уста Гуттена:
«И каюсь я душою сокрушенной, Что втрое мужественней не был я!»Многих членов партии глубоко возмутило недостойное поведение партийных руководителей, уволивших Клару Цеткин из издательства Дитца после того, как она проработала там четверть века. Целые горы писем со словами утешения и поддержки получала в эти дни Клара. Она была очень обрадована статьей, написанной в честь ее шестидесятилетия Францем Мерингом, которого по причине тяжелой болезни пришлось освободить из-под ареста. Меринг писал: «Клара Цеткин взялась за руководство газетой «Равенство», когда та находилась в самом жалком состоянии, и превратила ее в могучий орган, который направлял международное движение женщин-социалисток [37] . Ее неутомимая деятельность не ограничивалась только руководством газетой и работой в женском движении. Она постоянно находилась там, где могла принести пользу, и не было ни одной предвыборной кампании, в которой бы Клара Цеткин не принимала живейшего участия…»
36
Мейер, Конрад Фердинанд (1825–1898) — швейцарский писатель. В тексте цитируются слова из поэмы «Последние дни Гуттена».
37
Вначале тираж «Равенства» состоял из 2 тысяч экземпляров, а в 1913 году газета выходила уже тиражом в 112 тысяч.
Клара намеревалась сказать своему старому другу, что он слишком много хорошего понаписал о ней, но все же она была тронута сердечным и безоговорочным признанием ее заслуг: «Годовые комплекты «Равенства» будут вечным памятником Кларе Цеткин. Газета всегда находилась на высоте социалистических принципов, так как мало кто из живых может померяться силами с Кларой Цеткин в знании марксистской теории и наверняка нет никого, кто бы превосходил ее в этом».
И, как всегда после тяжелых разочарований и ударов судьбы, Клара снова бодро смотрела в будущее. Она придерживалась слов, написанных ею в первой статье для женского приложения «Лейпцигской народной газеты»: «Только вперед и вперед! Работать, не зная передышки… О, как это помогает! Душевные раны зарубцовываются во время напряженной работы, которую на себя взваливаешь… Вперед, только вперед!»
«Я ХОЧУ СРАЖАТЬСЯ НА ТОЙ СТОРОНЕ, ГДЕ ЖИЗНЬ…»
Никогда еще ни одно известие так не потрясало мира,
«Мы с вами головой и сердцем!» — еще в 1913 году воскликнула Клара, обращаясь к русским социалисткам, которые, несмотря на царский террор, в Международный женский день вышли на демонстрацию. И теперь снова «головой и сердцем» она была с героически борющимся русским народом.
Клара Цеткин, так же как и Франц Меринг, безоговорочно объявила себя сторонницей молодой Советской республики. Она всегда, используя любую возможность, разоблачала как гнусную ложь распускаемые по всему свету жуткие небылицы о борьбе, которую вели рабочие России. В начале 1918 года в письме к Ленину она заверила большевиков в своей полной симпатии. И Ленин — сердце и мозг революции — нашел время написать ей, как гордятся товарищи поддержкой такого борца, как Клара.
Победоносная революция в России! Выступления Клары Цеткин и Франца Меринга в защиту русской революции, опубликованные в легальной прессе, и распространяемые нелегально листовки «Союза Спартака» заставили немецких рабочих и солдат насторожиться. Что удалось их русским братьям, должно удаться и им! Рационы питания как в самой Германии, так и на фронте становились с каждым днем все меньше и хуже. Обмундирование солдат превратилось в лохмотья, — даже в амуниции чувствовался недостаток. «К черту победный трезвон и крики «ура»!» — говорили обовшивевшие, оборванные и голодные солдаты. Хватит дурачить! Эта война, которая вообще ведется не в их интересах, уже проиграна! Подыхать ради сытых и хорошо одетых пушечных фабрикантов и генералов? Нет!
Клара Цеткин вела нелегальную работу на военных предприятиях и в рабочих кварталах. Она знала, как немецкие солдаты и рабочие проклинали войну. Вряд ли хоть одна пролетарка верила еще в победу Германии. А летом 1918 года даже кое-кто из генералов признал, что Германия не может навязывать своим противникам угодного ей мира, что война проиграна. Надо положить конец дальнейшей гибели людей и материальных ценностей!
Изо дня в день множились сообщения о бунтующих солдатах и матросах, о бастующих рабочих. Клара Цеткин прислушивалась: не пробил ли и в Германии час революции? В октябре 1918 года Карла Либкнехта выпустили на свободу. Этого добились рабочие и солдаты. После освобождения из тюрьмы Карл Либкнехт не дал себе ни минуты отдыха. Он, мозг «Союза Спартака», всегда опирался на деятельную помощь Клары Цеткин и Франца Меринга. Тысячи напечатанных в подполье листовок попадали на военные предприятия, в окопы и даже на военные корабли. Но машина войны, несущая смерть и разрушения, еще не остановилась, — скрипя и кряхтя, она все еще перемалывала людей и уничтожала плоды человеческого труда. Голод разросся до гигантских размеров. В городах женщины и старики падали на улицах от истощения. То там, то здесь вспыхивали эпидемии. Чахли дети. Смертность грудных младенцев достигла ужасающей цифры. В отчаянии, но все более гневно сжимали кулаки рабочие, солдаты и матросы. Пора положить безумию конец! 4 ноября 1918 года матросы Киля обратили свои пушки против врага в своей собственной стране. В Германии началась революция.
Это был великий день в жизни Клары Цеткин. Только болезнь омрачала ее радость. На протяжении уже нескольких месяцев она боролась с растущей слабостью. Сейчас, когда буревестники революции кружились над Германией, тяжелая болезнь свалила Клару в постель. Шум революции доходил до штутгартского дома, где лежала Клара, только приглушенно. Опять началась загадочная лихорадка, которая так часто изнуряла Клару. В середине ноября на несколько дней кривая температуры совершенно неожиданно спала, и Кларе сообщили, что Роза Люксембург, как и Карл Либкнехт, тоже вышла на свободу. Клара в полном сознании поставила свою подпись рядом с подписями Карла Либкнехта и Франца Меринга под составленным Розой Люксембург обращением к пролетариям всех стран. Вскоре оказалось, что лихорадка дала только передышку. На следующий день Клара снова погрузилась в бессознательное состояние — и теперь уже надолго. Врачи признали ее почти безнадежной.