Классициум (сборник)
Шрифт:
С Васькой мы познакомились пару месяцев назад, в буфете при Доме литераторов Япета. Он, конечно, никакой не литератор, охмурял местную поэтессу. Нас представили, Сидоров встает из-за столика, выпрямляется и смотрит мне в глаза по горизонтали, удивленно. И не задал традиционного вопроса про мой рост, чем и запомнился.
– Катаешься? – спрашиваю.
Говорит гордо:
– А то!
– Сколько спусков?
Васька выпил и признался:
– Типа сегодня первый.
После четвертой банки рассказал. С профессиональными заездами на полигоне давно дохляк, все приличные экстремалы летают кататься на Европу – там и современные волны, и тотализатор, и хорошие деньги. А в нашей дыре ставят на новичка. Вылетит новенький за страховочную ограду или не вылетит. Никакой ограды, конечно,
– Ты псих, – говорю. – Или полный идиот. Ставить на тебя?
– А то! Знаешь, какие там бабки?
Я подошел к бармену, сделал ставку. Вернулся к Ваське, и мы продолжили. К нам присоединился Йося Костицкий, бодрый старый алкоголик с металлопластиковым протезом вместо носа. Долго и увлекательно врал про последний чемпионат Европы, так что мы чуть не пропустили Васькин заезд. Бармен подошел напомнить, что пора.
– Угу, – сказал Васька.
Поднял булькнувшую банку, но до рта не донес. Рухнул мордой на сгиб уютной, калачиком, руки, и захрапел.
Йося забеспокоился и потряс его за плечо. Васька храпел мирно и основательно, как бурый медведь в самом начале зимы. Сдвинуть его с места было невозможно.
– Тридцать к одному, – сказал Костицкий. – Вот сволочь.
– Бери с той стороны, – говорю. – На воздухе, может, проснется.
Васька неразборчиво залопотал и, с трудом установленный вертикально, положил голову мне на плечо. Мы вышли наружу, ледяной ветер хлестнул по щекам. Маленькие смерчи носили по всему полигону упаковку из-под венерианской воблы и обрывки реклам. У подножия ледяной волны собралась кучка зрителей.
Васька дрых, повиснув между нами, его подошвы разъезжались по бугристому льду.
– А вы с ним одного роста, – задумчиво сказал Костицкий. – Давно хотел спросить, какой у тебя?
– Иди ты, – огрызнулся я.
– Тридцать к одному, – напомнил Йося.
– Я похож на психа?
Льдоскафандр яичного цвета немного жал под мышками, а шлем, как ни странно, пришелся впору. Я был о своей черепной коробке лучшего мнения. Не говоря уже о ее содержимом.
– На поворотах тормози ногой, а главное, не ори, – напутствовал Костицкий. – Поорешь вот так на морозе, а потом ангина.
На ангину я был, в общем, согласен. Подобная перспектива даже веяла оптимизмом.
Ледяная волна уходила вниз практически отвесно, что почему-то совсем не было заметно со стороны. Далеко-далеко выглядывал несерьезный холмик следующего изгиба и еще дальше – трамплин, похожий на дразнящийся язык. Я лег на живот, упираясь локтями и окончательно трезвея. В шлеме зазвучала команда, и на счет «два» я уже точно знал, что никуда не съезжаю, а наоборот – сейчас позорно поднимусь на ноги и спущусь назад по лестнице, оскальзываясь на нечеловеческом ветру. Я еще молодой. Меня любят девушки, пускай и далеко не все, у меня лежит в издательстве «Япетский прозаик» почти сверстанная книга. И в редакции, пожалуй, не поймут.
Заревело «три!!!», и чей-то могучий пинок под зад придал мне ускорение. Я заорал.
И тут же всё кончилось. Прямо перед глазами торчал из-подо льда зазубренный край жестянки. Я чуть-чуть не доставал до нее выброшенной вперед рукой.
Первым ко мне подбежал Йося. И сразу увел переодеться в подсобку, где ждал уже вполне вменяемый Васька. Он полез целоваться, но я пресек.
Бармен выдал мне из кассы шестьдесят три рубля. И по двадцать пять я скачал с Костицкого и Васьки. Потом я пару раз еще заходил на полигон, но желающих прокатиться новичков что-то не находилось. Было заманчиво повторить тот же фокус под своим именем, однако не сложилось, не знаю, почему.
Сидоров, кстати, расшибся через полгода. Сломал руку и два ребра. Но ледяные волны тут не при чем: сковырнулся по пьянке в аварийный люк на втором подледном уровне.
Межпланетный компромисс № 3
(Журнал «Юность Япета», июль 1974)
«КОСМОПОЛИТИЗМ – СОСТОЯНИЕ ДУШИ» (рубрика «Гости Япета»)
Ал-Ла Цхой 185 на первый взгляд напоминает земную девушку: тот же открытый взгляд, обаятельная улыбка. И только присмотревшись, замечаешь ее стильные вертикальные зрачки, шевелящиеся волосы, оливковую кожу и загадочный изгиб марсианских безбровных дуг. Конечно, внешность не самое главное для женщины – и все-таки, и все-таки… На Япет Ал-Лу занесло вольным космическим ветром: студентка Марсианского межпланетного института гуманитаристики, она путешествует по мирам космостопом, знакомясь в дороге с самыми разными существами и людьми. На суровом, но по-своему цветущем Япете Ал-Ла пополнила свой дорожный косморюкзак новыми впечатлениями и обрела новых друзей. Своими мыслями и наблюдениями юная марсианка делится с читателями нашего журнала.
– Ал-Ла, что привело вас на нашу небольшую и отдаленную планету?
– Я много слышала о Япете. Это молодой, суровый и прекрасный мир, где я давно мечтала побывать. И когда подвернулся грузовой космолайнер, следовавший в направлении Внешних миров, я не колебалась ни минуты.
– Каким вы нашли Япет и его жителей?
– Конечно, тут очень холодно, но я была к этому готова и заранее купила терморегуляторы фирмы «Вечные льды», они мне очень к лицу, не правда ли? Но главное – тепло сердец мужественных колонистов растапливает океанский лед. Я приобрела здесь множество новых друзей.
– Вы путешествуете одна?
– Со мной всегда мой верный косморюкзак «Пятое измерение», Библиотека межпланетной литературы в читательском планшете «Sony 74» и набор косметики «Dzintars-Mars-Elit»!
– Скучаете ли вы по дому?
– Конечно, я очень люблю мой старый добрый Марс, колыбель древнейшей цивилизации Солнечной системы. Но я дочь свободной космической эры, и мой дом – весь Открытый Космос.
– Каковы ваши дальнейшие планы?
– Заканчиваются каникулы, и придется возвращаться на Марс, в гуманитарный институт, где я изучаю курс космосоциологии и гендерной проблематики миров. Начнутся ежедневные кропотливые занятия, которые помогут мне в будущем стать ценным членом межпланетного сообщества. Но сейчас я здесь, на цветущем Япете, и мне хорошо. Космополитизм – это состояние души!
Меня часто спрашивают, почему среди моих героев так много преступников и подлецов, и мне на это нечего ответить. Хотя, конечно, я не согласен. Я стараюсь изображать людей такими, какие они есть: люди как люди, в чем-то симпатичные, где-то меньше. Помню, служа охранником на рудниках Ганимеда, я дружил с одним человеком, заморозившим свою жену в жидком аммиаке. Он много о ней рассказывал, и я, в общем, понимаю его мотивы. А был еще один старый марсианин, он сидел за то, что расшиб по пьяни хрустальную сосульку в общественном месте. На Марсе за такое дают пожизненный срок.
Но сейчас я о другом.
Эта история случилась, когда я уже пару лет жил на Япете, работал на центральном пресс-портале, пописывал налево в несколько журналов и пытался пробить бумажную книгу в местном издательстве. В редакции «Цветущего Япета» мы сидели втроем в одном отсеке: я, Митя Кабанов и Серж Лафоре – фамилии я, конечно, придумал, – хотя работали все в разных отделах.
Мой тезка Серж, которого знакомые узнают в этих записках по характерным словечкам «девиантный», «аберрация» и «ниже абсолютного нуля», занимался микроэкономикой и бизнесом умеренно буржуазного Япета. Микроэкономика и бизнес исправно снабжали его коллекционными емкостями к праздникам, сувенирами на корпоративные годовщины и всякой ценной мелочью за статьи, проводимые мимо рекламного отдела. Иногда мы употребляли это на троих.
Митя Кабанов, известный своим камуфляжным скафандром, цитатами из великих на любую тему и абсолютным успехом у девушек, числился по культуре, но писал во все отделы понемногу, включительно с «Межпланетным сексом». А я собирал информацию для журналистских расследований. Дело кропотливое и муторное: на Япете все друг друга знают, гадости друг о друге рассказывают охотно, однако настаивают на анонимности. Приходится каждую фигню перепроверять по много раз.
Я сидел в редакции и прогонял через поискушку досье на одного деятеля, кандидата в члены местного правительства, теневого хозяина подледного борделя и крупного взяточника. Лично я не был уверен, что это дерьмо вообще стоит трогать, но шеф сказал – надо. Сержа на месте не было. Появляется Митя с очередной барышней на буксире.