Клён и братья Гнева

Райнеш Евгения

Успокоив помидорки, я принялась исполнять обещанное.

– Он так возгордился, когда стал Хозяином Дома, – жаловалась им попутно, – что совершенно не думает, как это чувствуем мы все. Сами увидите, когда попадете на кухню. Малышей вообще не замечает, а на Юсу и Ранко только орет. Его Гнев по мере того, как становится все сильнее и сильнее, словно меняет его личность. Тео всегда был немного психованным и раздражительным, но он никогда не становился при этом таким отстраненным, как в последнее время. Будто он чужой, держит нас на расстоянии. Я понимаю, как ему тяжело, но

не мог бы Тео немного…

С овощами приятно разговаривать хотя бы потому, что они тебе ничего не отвечают. Не перебьют в самый разгар откровений. Не заставят продолжать фразу, которую ты начала, но уже не хочешь заканчивать. С ними легче думать. Мысль летит стремительно, не встречая препятствий в виде чужого мнения.

Когда все запоздалые помидорки уютно устроились в корзинке, я принялась собирать мелких и противных жуков, облепивших картофельные кусты. А потом решила прополоть грядки. А потом… В общем, мне показалось, что солнце пролетело по своему вечному пути на небосклоне с особой стремительностью, и день как-то сам собой стал заканчиваться.

Я как раз заметила, что на мой огород легла предсумеречная тень, и оставшиеся на листьях капусты жуки принялись сливаться с ними, когда…

– Ле?! – до боли знакомый голос заставил меня поморщиться. Вот такое вот вопросительное «Ле» сулило новые заботы. Кому-то что-то от меня нужно.

У Роса под мышкой торчал здоровенный том. «Легенды и предания», Гнев их забери! Такие толстые, Рос сам бы ни за что не удержал бы книжку так долго в руках. Но сзади ее старательно придерживал Юль.

Что им от меня было нужно, гадать долго не приходилось. Все – передо мной.

– Хорошо, – сказала я, поднимаясь. Все равно уже темнеет. Рановато, но что поделаешь: осень на носу. – Несите в «шкурную». Сейчас помою руки и приду.

Я сама ввела эту традицию. Хоть весь мир перевернется вверх дном, но по вечерам мы все собираемся в гостиной со шкурой неизвестного зверя на полу, чтобы вслух почитать «Предания». Тео говорит, что это важный учебник истории, но мне они кажутся просто детскими сказками. Не верю, что Тео до Вторжения начинал учиться по нему. Слишком там все было… Сказочным.

– И шагнули из пещеры братья Керро, все шестеро разом, крепко держась за руки. Прямо под огненный ливень, испепеливший все в округе. Дым от пожарищ стелился по пропахшей гарью земле, и было очень тихо: даже птицы не кричали в небе, полным огня. Когда первые капли попали на их едва прикрытую потрепанными рубашками кожу, боль пронзила братьев, но они сжали зубы, чтобы не закричать. Исчезли надежды, что они сразу, в одно мгновение, сгорят под смертоносным огнем. Прошла минута, вторая, а они все еще были живы, хотя и испытывали невероятные муки. Медленное и мучительно умирание грозило им. И тогда сказали трое из них: «Мы отдадим всю свою силу, чтобы оставшиеся выжили». И отдали своим близнецам свою силу, а сами упали замертво на землю. И закричали трое в смертельной тоске, но остались в живых и смогли принять жуткий дар огненного ливня, пришедшего с запада. И нечеловеческое отчаяние от потери своих половин переполнило троих, и злость пронзила их, но она и дала им

возможность выжить и выстоять. А кожа их, принимая дар ливня, навсегда покрылась знаками пламени. И дали братья имя ему…

– Огненный дождь… – вдруг громко прошептал Юль. – Он придет и убьет кого-то из нас… Меня или Роса?

Они переглянулись и крепко схватились за руки. Этот страх был неожиданным. Мы уже не один раз читали «Легенды и предания» от корки до корки. Почему сейчас эта история вдруг так взволновала всех близнецов?

– Это же легенда, – сказала я. – Сказка. Не воспринимайте так прямо. С вами такого не случится.

– Тебе хорошо говорить, – вдруг произнес Юса. – Вам с Тео повезло. Сестры редко погибают, когда у братьев просыпается Гнев.

– Это все сказки, – повторила я, закрывая книгу. Наклонилась и погладила Роса по макушке. – Просто выпейте теплого молока и забудьте. Где вы видели огненный дождь? Огонь не может падать с неба. А, значит, никто не умрет под огненными струями.

– Нет, – когда Тео появился в нашей «шкурной»? И как давно? – Это произошло на самом деле. Так пришел Гнев в наш мир. И братья Керро стали его первыми Хозяевами. Тогда Гнев входил с огненными струями, которые падали с неба, и оставлял отметины на всем теле. Поэтому Хозяев Гнева видно было сразу. Их называли сначала не Хозяевами, а Отмеченными.

– Как у нашей Клен, да? – почему-то шепотом спросил Ранко.

Все разом посмотрели на меня. На росчерки черно-красных символов, покрывавших мои руки, плечи и ключицы. Малыши с любопытством и обожанием, а у средних близнецов во взгляде я заметила страх.

– Ну, вы же знаете, что нет у меня никаких признаков Гнева, – рассмеялась я, сминая зависшую паузу. – А это…

Я подняла руку и повертела запястье.

– Просто солярные знаки. Не только же у меня они проявляются. Пережитки, доставшиеся нам от предков. Они означают только, что в нашей родословной был кто-то, принявший на себя первый Гнев. Зачем ты их пугаешь, Тео?

– Как у Клен, – почему со злостью в голосе подтвердил Тео. Словно и не слышал, что я только что сказала.

Я еще раз покрутила запястьем. Теперь просто потому, что оно вдруг заныло. Все-таки переработала сегодня в своем огороде.

5. Не всем дано упокоиться с миром

На следующее утро в Доме Шиори произошло чрезвычайное событие: братья нашли во дворе дохлую кошку.

Бедное создание, видимо, приползло под наш куст ракиты из последних сил и почило с миром. Там его нашел Юса, и мир для усопшей закончился.

Когда я выскочила из Дома, привлеченная подозрительной активностью во дворе, то застала картину, которая при всеобщем энтузиазме повергла меня в уныние. Все четверо окружили куст ракиты и с неистовым вниманием пялились на что-то, очевидно, невероятно интересное. В тот момент я еще не видела, что именно удостоилось их горячего внимания, но опыт-то у меня был. Исходя из него, я сразу поняла: это точно не являлось предметом благопристойным и питающим знаниями юношескую душу.

– От старости, – авторитетно заявлял Юса.