Клеопатра и Цезарь. Подозрения жены, или Обманутая красавица
Шрифт:
В спальню тихо вошел Аполлодор.
– Мути, идти спать, – приказала царица.
– Хорошо, госпожа. – Положив на кровать прозрачную тунику, старая служанка заковыляла в свою комнату.
Отложив в сторону декоративное зеркало, Клеопатра напряженно ждала.
– Завтра… Помпей-младший прибудет завтра.
Царица судорожно вздохнула.
– Аполлодор, ты обязан сделать все возможное и невозможное, но ни Потин, ни Арсиноя не должны общаться с Помпеем! Не должны подойти к нему ни на шаг. Он наш! Только наш!
– Я буду стараться, Божественная.
– Мы, только мы должны победить, –
– Вы что-то сказали, Божественная?
– Нет… нет…
Главный советник внимательно посмотрел на царицу. За последнее время она сильно похудела, осунулась – сказывались постоянная напряженность, враждебность окружающих и тяжелая государственная ноша.
– Божественная, – тихо начал он, словно их могли подслушивать, – ты должна действовать согласно нашему плану.
Клеопатра посмотрела на него глазами загнанного животного.
– Я… Да, конечно…
– Соблазнив Помпея, ты ко многому его обяжешь.
Царица неуверенно пожала плечами. Как признаться в том, что ей просто страшно оставаться наедине с мужчиной, что она в смятении, что совсем не так она себе все это представляла. Дворцовые оргии, разврат, бесчинства, свидетельницей которых она была, словно умертвили в ней что-то, не дали этому пробудиться. А собственные пороки и борьба с ними окончательно ее разуверили.
Аполлодор подошел к царице, мягко и крепко обнял ее, будто бы она снова была маленькой девочкой.
– Когда-то надо начинать. Ты не просто женщина, ты царица. Умение жертвовать – одна из главных обязанностей любого государя. Когда-нибудь у тебя будет муж и ты будешь делить с ним ложе… Но сейчас мы в опасной ситуации. Потин и Арсиноя готовят против тебя заговор.
Клеопатра вздрогнула. Все заговоры у нее ассоциировались с одним – с головой Береники на огромном серебряном блюде.
– Они хотят убить меня?
– Возможно. Поэтому тебе как никогда нужна поддержка Рима.
Клеопатра отошла от Аполлодора, села на табурет с фамильным гербом.
– Как же я их всех ненавижу! И римлян! И Потина! И Арсиною! Ненавижу! – прокричала она, пытаясь выкинуть из своего сердца боль и страх. – За что они так со мной? За что?
– Это власть, Клеопатра, – спокойно ответил главный советник, понимая, что любой ценой необходимо внушить этой загнанной и испуганной девушке собственную уверенность и спокойствие. – Вспомни слова отца: у царей нет родных, есть только слуги и враги. Ты еще молода и неопытна, но скоро оценишь справедливость этих слов.
Клеопатра сидела, закрыв лицо руками. Как ей все это надоело. Почему Береника и отец умели жить в свое удовольствие? Почему она, царица, должна постоянно бороться за свою жизнь и вздрагивать от каждого шороха? Как же все неблагополучно в ее судьбе… Заметив, что молчание становится слишком долгим, она произнесла уставшим и надломленным голосом:
– Хорошо, Аполлодор. Я все сделаю, как мы договаривались. И… ты только не забудь про настойку.
– Она уже приготовлена.
– Оставь меня.
– Доброй тебе ночи, Божественная.
Клеопатра вспомнила странное видение в храме Исиды. Богиня предрекала, что гражданскую войну в Египте выиграет ее любимый. Помпей-младший молод, хорош собой, к тому же он военный, как и предсказывала
Царица хорошо подготовилась к встрече. Здесь ей на помощь пришла память о пирах, устраиваемых Береникой. Помпей-младший был ослеплен великолепием приема. Клеопатра, одетая в льняное платье, расшитое золотом и драгоценными камнями, в золотой короне, инкрустированной коброй – верной защитницей царей, со странным блеском в глубоких, черных глазах, с первых мгновений дала понять Помпею, что, несмотря на то что делит трон с Птолемеем, все вопросы решает только она – истинная царица Египта. Ловя на себе злые взгляды Потина и Арсинои, не имевших возможности выразить свое почтение дорогому гостю, царица поняла, что все делает правильно.
Помпея встречали радушно, словно горячо любимого родственника, которого не видели много лет. В его честь был устроен пир. Еда и напитки подавались только в золотой посуде. Лучшие музыканты играли для гостя, лучшие акробаты и танцовщицы исполняли самые сложные номера. Помпей был поражен гостеприимством, что ему оказывали. Не ведая, что на самом деле стоит за такой щедростью, он принял все за чистую монету. До глубокой ночи веселился римский гость, урывками рассказывая Клеопатре о своем отце и Риме. Поначалу царица внимательно его слушала, однако вскоре поняла, что, выпивая, все мужчины становятся похожими друг на друга: что от ее отца, что от Помпея – толку никакого.
Гостю выделили самую лучшую спальню на царицыной половине дворца, возле дверей поставили стражу – в первую очередь для того, чтобы Потин не смог тайком к нему пробраться. Но захмелевший Помпей не смог всего этого оценить. Стало ясно, что разговор, ради которого прибыл римлянин, откладывается на завтра. Клеопатра будет отдохнувшей, а Помпей, как и следует ожидать после пиршества, – разбитым и усталым. Определенно, все преимущества будут на ее стороне.
Клеопатра решила дать аудиенцию в своем личном зале приемов, а не в официальном. Это дало ей возможность принять дорогого гостя в отсутствие брата и его советника. Представляя, в каком бешенстве были Потин и Арсиноя, царица злорадствовала. Как окончательно избавиться от докучливых врагов, она пока еще не придумала, но с превеликим удовольствием доставила им неприятности.
Помпей выглядел неважно, однако, тем не менее, производил хорошее впечатление: высокий, статный, черноволосый, с открытым и мужественным лицом. Ему было двадцать пять лет. Войдя в зал, он поприветствовал царицу легким поклоном. Чувства превосходства и богоизбранности собственного народа – эти два чувства прививались всем римлянам с детства.
Клеопатра мягко ему улыбнулась. Она сидела на позолоченном троне со львиными лапами, белый, расшитый золотом льняной сарафан подчеркивал ее грудь, а сложная прическа и длинные изумрудные серьги – грациозную шею. Царица с грустью рассматривала Помпея, понимая, что не испытывает к нему совершенно никаких чувств. Неужели это и есть ее любимый? Да, он красив, хорошо сложен, но еще вчера ей стало очевидно, что она умней его и, кроме обсуждения деловых вопросов, им больше не о чем говорить.