Клеймо Дьявола
Шрифт:
— Фенриц… — Звук и интонация голоса Мормо заставили Нергала обернуться. — Кто мог это сделать?
К счастью, Мормо не обладал талантами Хамала, и мысли Фенрица остались ему неизвестны. Нергал же искренне недоумевал. Поведение Августа было необъяснимым. Так горевать из-за какой-то рыжей шлюхи! Лили всегда напоминала ему дочку его кухарки Бетти, надоедливую дурочку, которую он как-то походя обрюхатил. Правда, Лили, надо отдать ей должное, никогда ему не надоедала, но в её смерти он не видел ни малейшего повода для скорби. Фенриц разорвал бы глотку всякому, кто обвинил бы его в этом убийстве, но, кроме смехотворной инсинуации Риммона, никто ничего
Что до того, кто мог убить эту кокотку, то не всё ли равно?
Однако делиться этими соображениями, бесспорно, не лишенными здравомыслия и сокровенного понимания жизни, Фенриц с Августом не стал, но придал своей физиономии вид задумчивый и глубокомысленный.
— Ну, давай поразмышляем. Митгарт прав, в нашем крыле постороннего бы заметили. Ты и я исключаемся. Мы расстались в шестом часу утра. Я завалился спать. Проснулся в два и пообедал. С трёх — со мной был Виллигут… хотя, конечно, он вполне мог прикончить её до того, как прийти ко мне. Но для чего ему её убивать?
— Зачем он приходил? Ему мало было ночной феерии?
— Да, представь. Но, помимо прочего, он хотел узнать, почему в мессах не участвует мсье Морис де Невер. Подумать только! Видимо, ему не всё равно, кто входит в его… э-мэ…святая святых. Этим он обидел меня, кстати, да-да, ранил в самое сердце. Я, конечно, не такой Купидон, как Невер, но не всё ли ему равно сзади-то? — Нергал попытался выразить недоумение, но физиономия его приобрела выражение издевательское и глумливое. — Мой жезл ничем не хуже неверова, это даже Лотти из "Фазанов" признала.
— Чёрт с ним. Кого ты ещё видел?
— Сейчас и не вспомню. А! Жидёнка этого тощего, Хамала. Тащился, доходяга, в библиотеку. Но какой с него убийца? — Нергал презрительно махнул рукой. — Святоша этот паскудный, Ригель, гулял с Невером. Руки чешутся превратить их физиономии в кровавое месиво, но я не верю, что это кто-то из них. — Внимательно слушавший его Мормо пренебрежительно кивнул. — Риммон и в самом деле был с девицами весь день в Шаду, я уточнил у конюхов. Патрик говорит, что в воскресенье уезжали Пфайфер и Грек с Ланери, но к нам через Конюшенный двор никто не проходил. А ты кого видел?
— Митгарта. Он прогуливался со своей жабой-сестрёнкой, да Вальяно о чём-то говорил около полудня в галерее с куратором. Чернявую эту видел, Патолс.
Нергал на мгновение поднял на него глаза.
— Это всё нам ничего не даёт. Её убить могли с шести утра, когда мы расстались, и до четырёх дня.
Мормо покачал головой.
— Нет, только с десяти утра.
— Ах, вот как… — Нергал попытался сделать вид, что он смущён, но у него мало что получилось. Впрочем, не слишком-то он и пытался. — Всё равно, пять часов — времени хватило бы любому.
— Если еврей прав, и нож вонзили в мёртвое тело, то… как её убили?
Фенриц задумался. А ведь верно, чёрт возьми. Как? Впрочем, эти мысли недолго занимали герра фон Нергала. Ночь была бессонной, день сумбурным — и вскоре он решил, что, вместо того, чтобы утруждать себя никому не нужными догадками, полезнее всхрапнуть.
А мысли у господина Нергала не расходились с делом.
Мысли же Бенедикта Митгарта были гораздо мрачнее, чем передал Хамал. Три поколения кутил-предков привели род к разорению. Сестра не знала истинного положения дел,
— Мы разорены, Бенедикт? — От неожиданности Митгарт вздрогнул.
Он и забыл, поглощённый своими мыслями, что Хелла сидит здесь же, в тёмном углу. Он редко снисходил до бесед с ней, отделываясь односложными ответами и лаконичными фразами. Нет, Бенедикт отнюдь не считал ее недалёкой дурой. Ума-то как раз сестрице было не занимать. Имей она приличную внешность, например, как Эстель или Эрна, её можно было бы легко пристроить. Красота — бабский капитал. Но, увы…
— Почти. Мне неприятно говорить об этом, но, боюсь, приданого у тебя не будет.
— Ты думаешь, я не смотрюсь в зеркало? Мужа мне не найти и при миллионах.
Митгарт молча посмотрел на сестру. Впервые раздражение уступило место подобию жалости. Каково ей каждый день ловить на себе презрительные взгляды девиц и чувствовать мужское пренебрежение?
— Мы сможем оплатить учёбу? Может быть, мне стоит оставить Меровинг? Мы сэкономим.
— Пока не знаю.
— Не отчаивайся. Пуля в лоб — это не выход.
— С чего ты взяла? — Митгарт изумленно уставился на Хеллу.
— Ты несколько раз смотрел на нижний ящик шкафа. Там у тебя пистолет.
"Чёрт бы побрал сестрицу!"
Для Генриха Виллигута смерть Лили фон Нирах значила не больше, чем сухой осенний лист, слетевший с дворового вяза. В ночь после похорон в спальне Виллигута Морис де Невер обнял его, и Генрих ощутил игру мышц его массивных плеч. Властно подчиняя себе возлюбленного, Морис заставлял его буквально сходить с ума от наплыва страсти. Впереди маячила статуя Бафомета, что-то верещала рыжая Лили, в спине которой торчал огромный чёрный нож. Нергал и Мормо пытались вытащить его, а Риммон оттаскивал их самих. Митгарт, не обращая ни на кого особого внимания, расставив руки, пытался сделать балетное фуэте, но постоянно падал на толстый персидский ковёр.
Ещё до пробуждения Генрих понял, что это сон. Тяжёлые веки с трудом разомкнулись, и в глаза Виллигута хлынул поток света. Как это его угораздило уснуть средь бела дня?
Глава 11. Бриллианты
Не ставьте женщину между её долгом и нарядом.
На фоне готического окна тонкой и хрупкой тенью замерла Симона. Эстель сидела за столом, и только нервные движения рук, теребивших салфетку, выдавали её внутреннее напряжение. После похорон Лили они не находили себе места. Их гостиная была общей с фройляйн фон Нирах, и о её похождениях они знали, ведь весьма часто она возвращалась за полночь, а порой и не приходила ночевать вовсе. Но смерть её страшно подействовала на обеих, испугав внезапностью и необъяснимостью. Симона в полной мере расслышала слова Хамала, и гораздо раньше Мормо и Нергала задала себе вопрос о способе убийства и его причинах.