Клеймо красоты
Шрифт:
Петр работал точно: деревья ложились комлями к лесу, вершинами к деревне, чтобы не приходилось их лишний раз ворочать, привязывая к джипу. Когда Сергей возвращался, Петр посылал их с Виталей в укрытие (эту роль с успехом исполняла небольшая, но глубокая канавка, очень кстати случившаяся неподалеку от «полигона» и совершенно сухая по причине затянувшегося бездождия), затем вставлял в гранаты чеки с привязанными к ним веревочками и осторожно отходил в укрытие сам. Раздавалось три свистка – сигнал опасности, а через полминуты – очередной взрыв.
Эти мгновения, пока Петр, осторожно раскручивая мотки веревок, отступал к окопчику, были самыми опасными. Сначала он решил использовать леску, но первый блин чуть было не вышел страшным комом, когда скользкие, тугие белые нити зацепились одна за другую в самый ответственный момент, и Сергей с Петром вынуждены были выбраться из укрытия и распутывать их, хотя рвануть могло каждую минуту, от каждого неосторожного движения.
Ирина, баба Ксеня и Маришка стояли у распахнутого окна и смотрели на них. Дом бабы Ксени располагался ближе других к «полигону», и Петр накануне потратил немало слов, пытаясь уговорить женщин перейти к соседкам, в избу подальше. Маришка, впрочем, его просто не услышала. Она порывалась хоть как-то участвовать, хотя бы лапник обрубать, но Петр даже слышать ничего не хотел.
– Спасибо, конечно, однако мне покойнее, если я буду знать, что вы по домам сидите. За всеми вами я не услежу. Тут ведь дело какое: три свистка даю – это значит, что надо упасть в укрытие и уши зажать. А у кого-то из вас непременно либо заколка потеряется, либо каблучок подвернется, либо подолом за сучок зацепитесь. Знаю я вас, женщин! Нет уж, укрепляйте лучше тыл.
Маришка метнула на него мстительный взгляд, но Ирина затруднилась определить, обиделась ли она за то, что ее признали профнепригодной, или ее разозлило, что Петр не скрывал своей опытности по женской части. Да, если честно, сейчас Ирине было не до Маришкиных настроений. То, что взяли на себя Петр, Сергей и Виталя (его откровенно держали на подхвате, основная опасность и тяжесть доставалась тем двоим), было настолько рискованно и ужасно, что просто в голове не укладывалось. Во всяком случае, Ирина то и дело ловила себя на желании пробудиться от этого страшного сна. Порою казалось: вот еще мгновение – и она откроет наконец глаза, и обнаружит себя или в своей постели, или… да где угодно, хоть бы даже и на лавочке в скверике! И окажется, что ничего не было: ни кошмарных событий двух последних дней, ни приезда в Арень, ни «романтического» знакомства с Виталей и Змеем и всего, что за этим последовало; не было ночного визита Петра, загадочной разборки Сергея с загадочным Бридзе, купания в цистерне, пожара, гибели Змея, исчезновения Павла, этого грохота за окном, натужного рева усталого джипа, лязганья под ногами битого стекла, которое вылетело из окон при первом же взрыве, как Петр и предупреждал. И в то же время Ирина отчаянно боялась проснуться. Потому что тогда…
– Во, новый гость пожаловал, – засмеялась Маришка и высунулась в окно, провожая взглядом очередного лося, который перемахнул через улицу и огородами скакал к болоту. – Да, везет же некоторым…
Эти легконогие существа запросто отыскивали незримые островки суши в сплошной зелени коварной мшавы и скрывались в дальнем, заболотном лесу. А вот куда девался медведь, который около часу назад суматошно ворвался в деревню и понесся очертя голову, высоко вскидывая лапы и сваливая задом чуть набок? Нервная, нежная Ласточка, зачуяв зверя, взвыла человеческим голосом и зашлась ревом в своем стайке; Лунька, упрямая коза бабы Оли, нипочем не пожелавшая отступать с поля боя и спокойно бродившая по лужайке вокруг своего колышка, не обращая ни малого внимания на грохот взрывов, при виде медведя грозно наклонила рога и замерла в боевой стойке, роя копытом землю, словно главный герой корриды где-нибудь в Севилье или в Кордове; бабки с воплями разлетелись по домам… А медведь не обратил на всю эту суматоху ни малейшего внимания. Тряской рысцой форсировал деревню и канул где-то на задах. Может, тоже ушел через болото, а может, все еще кружит там…
«Интересно, – подумала Ирина, – если он отлеживается где-нибудь неподалеку, то не нападет ли на нас, когда все кончится?»
Но еще надо было, чтобы все кончилось. Эта плотная дымная завеса, которая мешала дышать. Эти взрывы. Эти свистки Петра…
Кто-кто, а он чувствовал себя в этой ситуации как рыба в воде. В смысле как пожарный на пожаре. Главное для него в этой ситуации было, как казалось Ирине, – по возможности навести подобие порядка в его разношерстной команде. Что бы Петр ни чувствовал, лицо его было совершенно спокойным. Он просто работал. Ну, работа у него такая – с огнем бороться…
Виталя выглядел растерянным. Глаза его с детским недоумением шныряли вокруг, ловя хоть один сочувственный взгляд, но стоило ему посмотреть на Ирину, как Виталя отворачивался. А зря, между прочим. Она верила, что Виталя не бросил Павла в лесу и дело было именно так, как он рассказывал. Впрочем, на него все смотрели беззлобно. Но Виталя все же чувствовал себя не в своей тарелке, то и дело утирал пот с распаренного, измученного лица…
Сергей молча помогал Петру. Футболка на его спине почернела от пота, светлые волосы липли ко лбу, лицо осунулось, но что поразило Ирину, когда она случайно поймала его взгляд, это выражение азарта в прищуренных светлых глазах. Оголтелого, безумного азарта! Петр работал, Виталя боялся, а Сергей получал от происходящего огромное удовольствие.
«Он ненормальный!» – подумала Ирина почти со страхом, и какая-то мысль, все время витавшая на закраинах ее сознания, снова проблеснула на миг – и тут же, не оформившись, исчезла, скрылась… по-прежнему неопознанная, как НЛО.
А время шло, и в конце концов все это стало привычным и обыденным: свистки, грохот взрывов, тяжесть в голове и звон в ушах, напряженное ожидание, опять сигнал, опять взрыв, опять сигнал…
– Что-то у них там не так, – донесся, как сквозь толщу воды, голос Маришки, и Ирина с трудом подняла гудящую голову.
– Что такое?
– Взрыва нет.
А ведь и правда!
Ирина подошла к Маришке, которая жалась в оконнице, и осторожно выглянула.
Да, похоже, какая-то накладка. Петр и Сергей высунулись из своего окопчика и вглядываются из-под ладоней в строптивую сосну. Тут же торчит голова Витали. А сосна, зараза, как стояла, так и стоит!
– Понятно, – авторитетно сказала Ирина. – Из десяти гранат непременно найдется одна бракованная.
– А ты откуда знаешь? – покосилась на нее Маришка. – В армии служила? Или терроризмом балуешься?
– Ну и шутки у тебя, знаешь ли… В книжках читала! Понятно?
– А что пишут в книжках насчет сразу двух неразорвавшихся гранат?
– Ничего, – призналась Ирина, немного подумав. – Думаю, это из области фантастики, а я фантастику не люблю читать.
– Не знаю, фантастика это или детектив, однако факт налицо – обе не разорвались…
– Да нет, все проще! – воскликнула вдруг Ирина. – Смотри, на одной веревочка оборвалась. Или развязалась. Видишь, Петр ее сматывает? То есть теория вероятностей не подвела. Ну, теперь все ясно. Та граната, к которой веревочка по-прежнему привязана, – бракованная. А другая, отцепившаяся, – нормальная. Надо покрепче привязать нормальную, снять бракованную, на ее место прикрепить еще одну нормальную – и опять рвануть. Как ты думаешь, у Петра остались запасные гранаты?
Маришка отвернулась от окна и вперилась в Ирину с таким выражением, что у нее мурашки по спине побежали.
– Я извиняюсь, – пробормотала с запинкой, – у меня что, вдруг вырос второй нос? Или третий глаз?
Баба Ксеня громко заперхала, давясь кашлем. Конечно, от такого дыма не заметишь, как чахотка привяжется!
– Все нормально у тебя с носом, – презрительно бросила Маришка. – А вот как с мозгами – это еще вопрос. Если граната не взорвалась сейчас, это еще не факт, что она не грохнет через минуту! А если около нее в этот момент кто-то окажется? Петька, к примеру? Или… Сергей?