Клеймо красоты
Шрифт:
Добежала, рухнула на колени:
– Сережа!
И подавилась криком, встретив его взгляд.
Изумление, бог ты мой, какое изумление и растерянность в этих светлых глазах! Это было первое впечатление. Потом вдруг дошло: значит, он жив!
Прижала руки к груди, давя рвущееся рыдание.
– Ты что? – тихо спросил Сергей. – Что случилось?
– Ты упал… упал… – с трудом справляясь с прыгающими губами, выдохнула Ирина. – Я думала…
– Правильно сделал, что упал, – раздался голос Петра. – Не упал – изорвало бы осколками. А вот что залежался… я тоже струхнул: думал, зацепило тебя.
– Залежался, – проворчал Сергей, садясь и искоса поглядывая на Ирину. – Это мы уже сколько часов на ногах, а человеку и прилечь на минуточку нельзя! Просто позволил себе маленькую паузу, а вы уж…
– Ладно, ладно, вставай, трюкач, – усмехнулся Петр, протягивая ему руку и сильным рывком вздергивая с земли. – Хорошая у тебя все-таки зажигалочка. Честно говоря, я до последней минуты не верил, что ты серьезно говоришь. Думал, так, шуточки. А стреляешь ты отменно!
– Ой, Сереженька, это просто потрясающе! – заверещала Маришка, которую черти, конечно, не преминули принести. Вильнула широким, замызгавшимся за нелегкий нынешний день подолом рядом с коленопреклоненной Ириной – и та вдруг услышала торопливый шепоток: – Да вставай же, не смеши людей!
Не поверив ушам, подняла затуманенный взор, но Маришка уже виляла бедрами, прикрывая собой Ирину, и аж приплясывала, причитая:
– Неужели ваша зажигалка – это все ж таки пистолет? Боевое оружие! Вот это да! Дайте посмотреть! В самом деле! Да вы только поглядите, люди добрые! И где, интересно, такие делают? В Америке, конечно?
– Да нет, отечественные умельцы мастерят, – отозвался Сергей.
– Сбавь тон, – угрюмо попросил Петр Маришку. – В ушах звенит.
– От ваших взрывов уже давно у всех звенит! – не осталась в долгу языкастая, и Ирина вдруг увидела, как она, спрятав левую руку за спину, сделала нетерпеливый жест, как если бы поднимала что-то.
Ага, это Маришка ей сигналит. Ирина тяжело оперлась о землю руками и начала с усилием поднимать непослушное тело.
Чьи-то руки сильно обхватили за талию, потянули вверх, помогли утвердиться на ногах.
– Ирка, ты что, с ума сошла? – прошептал кто-то потрясенно.
Обернулась и какое-то время слепо вглядывалась в говорившего, не узнавая, пока не выплыло из радужного марева, застилавшего взор, ошарашенное, распаренное лицо Витали.
– С ума сошла?! Да ты знаешь, кто… ты могла бы любого выбрать, а ты…
– Что – я? – жестко сощурилась было Ирина, однако нервы у нее сейчас были словно изъеденные молью нитки. Жесткости хватило ненадолго. Глаза заплыли слезами, губы запрыгали: – Виталя, я не виновата! Я сама не знала, но как-то так само получилось.
– А зачем же ты мне голову морочила? И Пашке? – обиженно протянул Виталя. – Он, между прочим, к тебе чуть ли не присвататься намеревался, сам мне говорил!
– Уж не за это ли ты его в лесу одного оставил? – раздался едкий, что соляная кислота, Маришкин голосок, и Виталя, съежившись, как-то опавши весь, словно большой резиновый пупс, из которого выпустили воздух, попятился, отводя глаза. – Вот и иди, иди, нечего тут не в свое дело!.. – повелительно махнула Маришка рукой.
– Зачем ты на него так? – слабо возмутилась Ирина. – Не верю я, что он мог бросить Павла.
– Вскрытие покажет, – беззаботно сверкнула улыбкой Маришка. – В смысле, я хочу сказать, поживем – увидим. А ты, милашка, значит…
– Что? – вскинула на нее безнадежный взгляд Ирина.
– Ничего. Бегаешь, говорю, ты быстро, не угонишься за тобой. Откуда что взялось?!
– Не знаю, – как и давеча Витале, честно ответила Ирина. – Сама не знаю…
Она понимала, что безобразно выдала себя, но неожиданный взрыв чувств был настолько силен, что не оставил ни сил, ни времени возводить оборонительные сооружения. Бесполезно было таиться – и прежде всего от самой себя. «Провокатор, – печально усмехнулась она, исподтишка поглядывая на Сергея, который демонстрировал восхищенной бабе Ксене, как зажигалка превращается в элегантный пистолет и, наоборот, смертоносное оружие становится предметом роскоши. – Он меня спровоцировал, вот и все. А иначе бы я никогда, ни за что…»
Она с сомнением покачала головой. Так или иначе, рано или поздно все равно это проявилось бы. Потому что невозможно ведь утаить такое – тем более если это обрушивается на тебя впервые в жизни и у тебя нет никакого опыта, никакого навыка демонстрировать равнодушие человеку, в которого ты влюбилась, можно сказать, с первого взгляда. Или со второго? Или с того, например, когда он вышел навстречу вооруженным бандитам, небрежно отмахивая волосы со лба, с этой легонькой улыбочкой…
Стоп!
Какая-то картина вспыхнула перед мысленным взором Ирины и растаяла, будто весенний ледок, под жарким шепотком Маришки:
– Ну ладно, ладно, не тушуйся. Сережка – парень с ума сойти. Тут любая рухнет. А я-то всерьез думала, будто ты за Петром увиваешься.
– А я думала, ты за Сергеем, – слабо усмехнулась Ирина – вдруг ее осенило, и она даже ахнула: – Это ты за Петром увиваешься! Ты – за Петром! Да?
Маришка опасливо покосилась через плечо, но мужчины уже перешли из области чувственной и высокодуховной в область сугубо практическую: Петр придирчиво оглядывал старую лейку, снятую с какой-то завалинки, а Сергей и Виталя почтительно следили за каждым его движением.
– Есть такое дело, – стыдливо призналась вышнеосьмаковская Брунгильда. – Уже семь лет…
– Что?! Семь лет? И вы до сих пор не можете объясниться?! – всплеснула руками Ирина.
– Тише ты! – шикнула на нее Маришка, но тут же виновато улыбнулась: – Да нет, объясниться мы всего полгода не можем. Я имею в виду, мы семь лет женаты!
Ирина молча уставилась на нее.
– Погоди, – вымолвила беспомощно. – Так это, значит, ты – «шалава, которая не приведи господь…» и все такое? Ты «доброго мужика заела»? Ты «льва злого злее»?
Маришка бешено сверкнула глазами:
– Да ну ее, это не бабка, а предатель Родины Пеньковский. Вечно была без ума от Петьки. А ведь это еще как посмотреть, кто из нас прав, а кто виноват!
– Он что, изменял тебе? – участливо спросила Ирина, на миг забыв о себе и всецело проникаясь чужими страданиями, возможно, даже упиваясь ими. Ведь чужая боль – это пластырь на наши раны, как сказано мудрым. И здорово сказано!
Маришка понурилась:
– Не знаю, если честно. Все-таки мы столько не виделись, да и в старое время расставались чуть ли не через неделю. Понимаешь, пожарные службы лесоохраны существуют только у нас, и в Канаде, и, если не ошибаюсь, в Китае. Ну и в Штатах, наверное. А вот если загорится лес в горах, скажем, Афганистана – тут вызывают на подмогу наших. Петька и Никола, братишка мой, они из командировок не вылезают. Разве уследишь? Здесь, дома, я вроде ничего такого за ним не замечала, но воображение ведь работает. И, что характерно, сам он ревнивый, как зверь, Петька-то! Я работаю в… ну, в одной фирме, причем у нас мужиков полно, и все как на подбор, вроде Сереги, а мой законный меня заколебал: уходи да уходи оттуда, устройся на телефонную станцию, что ли. Интересное кино! – возмущенно подбоченилась Маришка. – Сам мотается по белу свету, а меня в монастырь?