Клеймо красоты
Шрифт:
– И опять ты правду говоришь, – покладисто согласился Псих. – Все, о чем Федька тогда знал, – что странник спрятал под порогом шкатулку. Должен был ее тебе передать, да не успел. Тебе пришлось ноги уносить, а гробик черный так и остался лежать, где был положен. Чтоб ты знал: никто его не нашел. Тот дом давно снесли, всю улицу снесли. Теперь на ее месте громоздятся многоэтажные бараки. Но это теперь. А тогда твой внук пошел по плохой дорожке и в один прекрасный день замели мусора парнишечку, погнали срок мотать. Чалился он на Соловках, а за компанию с ним – кто? Угадай с трех раз, Никифор Иваныч! За компанию с ним парился не кто-нибудь, а тот самый странник, твой кент. Он-то перед смертью и рассказал внучонку Феденьке про черный гробик и тайну, которую ты охраняешь, как Коржаков президента охранял. Тоже мне, нашел кому вековые тайны доверять! Федька и сболтнул где что не надо…
– Врешь снова! – Голос старика окреп. – Не стал бы Федька болтать кому попало! Мой внук, моя кровь!
– Может, и не стал бы, – усмехнулся Псих. – Ему бред язык развязал. Предсмертный бред. А рядом в эти судьбоносные минуты оказалась одна ушастая девка… Долго рассказывать, как и каким образом информация от нее наконец-то попала ко мне. Достаточно того, что я сейчас стою перед тобой. Стою и задаю вопрос.
Дед молчал.
– Может быть, вопрос повторить? – осведомился Псих.
Ни звука в ответ.
– Дед, я знаю, ты прожил долгую жизнь, – выговорил Псих, цепляясь за остатки сдержанности. – И мне бы не хотелось марать рук о такую достопочтенную рухлядь. Но имей в виду, уважение к твоим сединам меня не остановит. Все вы боитесь адского огня, но я тебе устрою такой ад на земле, что ты сам начнешь меня о смерти молить.
– Мучить будешь? – спокойно спросил старик после некоторой паузы. – Воля твоя… а все же не боишься, что я богу душу отдам – и тогда ты вообще ничего о кладе не узнаешь?
– Не-а! – нервно хохотнул Псих. – Не боюсь, представь себе. Я же говорю, Федька, хоть и против своей воли, наболтал изрядно. Например, мне точно известно, что ты не можешь себе позволить помереть не около клада. Хоть кровью будешь истекать, а потащишься туда. Зарок такой, иначе… Ну, тебе лучше знать, что такое – иначе.
– Пришествие Антихристово до срока! – вымолвил старик, словно в бреду. Теперь уже можно было не сомневаться – его пробрала крупная дрожь.
Псих задумчиво смотрел на его склоненную голову. Пришествие Антихристово… Да, крепко же оберегал себя этот дед от знаков современного мира! А разве война была не пришествием Антихриста? И Псих не раз слышал разговоры верующих людей, будто перестройщик Меченый и есть тот самый Антихрист, по пришествии коего взошла над страной звезда Полынь – Чернобыль. Все в точности, как в Апокалипсисе: «И многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки».
Он сунул руку за пояс джинсов и неторопливо вытащил пистолет. Скомкал на груди грязно-белую рубаху старика, подтащил его к себе, заглянул в черные провалы глазниц. Приставил дуло к его виску – и увидел, как зашевелились усы над губами: старик читал молитву.
Отходная? «Ныне отпущаеши»? Или что там они бормочут в ответственную минуту?
– Нет, – усмехнулся с мучительным наслаждением. – Зря стараешься. Так просто ты от меня не отделаешься!
Он чувствовал себя сейчас необыкновенно сильным. Это тщедушное тело трепыхалось в его руках, словно сухой березовый листок под ветром. Псих прижал к стене его тощую руку. Старик сделал попытку рвануться, но где там! Пусто дело. Псих приткнул к его ладони ствол пистолета.
– Будет больно, – предупредил. – Будет очень больно. Не заставляй меня делать этого. Ведь все равно скажешь, скажешь…
Голос его звучал холодно, однако Псих уже чуял, чуял, как под спудом пепла его спокойствия начинает тлеть знакомый огонек бешенства. Вразумил бы этого старика тот бог, которому он верит, не дал бы ему излишне забавляться с этим опасным огоньком!
Старик резко, неровно дышал, но молчал. Молчал!
Палец Психа дрогнул на курке.
И вдруг резкий порыв сырого ветра смел свечу со стола, ударил в спину вместе с криком:
– Ты что, гад!..
Всё взорвалось внутри, поток ярости смел плотину сдержанности. О, это блаженное чувство полной, неконтролируемой свободы!..
Выстрел!
Темная тень, заслонившая дверной проем, шатнулась в сторону, рухнула. Псих не успел выстрелить снова – какая-то сила метнула его к стене, он потерял равновесие и рухнул на колени.
Старик! Да это старик вырвался, кинулся в сени! Откуда же у него столько сил?
Псих с трудом поднялся, перескочил в два прыжка кухню, чуть не споткнувшись о неподвижное тело, не дав себе труда даже взглянуть, в кого стрелял, кого, может быть, убил. Вылетел в сени, оттуда на крыльцо, отчаянно ловя взором в кромешной тьме удаляющуюся белую фигуру.
Ничего не видно! Не видно! Хоть бы сверкнула молния!..
Молния сверкнула прямо над его головой, уперев свой раскаленный палец точнехонько в макушку. Чудилось, мозг разорвался на тысячу осколков. Все смерклось в глазах, и он упал, успев еще почувствовать щекой осклизлое дерево ступенек. А потом мир отошел куда-то во тьму.
Сознание вернулось так же мгновенно, как и покинуло его. Вокруг по-прежнему царила тьма.
Темно – это значит, все еще ночь, рассвет не наступил. Значит, он провалялся тут, на крыльце, совсем недолго. Это хорошо…
Медленно, осторожно подобрал под себя непослушные руки и ноги, поднялся на четвереньки, потом встал на колени.
– Смотри, темно. У деда окошко не светится.
Чей-то голос?..
– Спит. Значит, все в порядке. Пошли обратно?
Кто это?
Он еще не успел понять, что произошло, а тело рефлекторно дернулось в сторону, скатилось со ступенек, замерло. И почти тотчас над самой головой прошлепали босые ноги, жестяно прошумел дождевик.
Женщины. Две!
– У него дверь настежь, – весело произнесла совсем рядом Маришка. – С ума сойти, небось в сенях море разливанное! Дедуль, ты спишь? Надо дверь запереть, тебя ж зальет!
Шаги отдалились в сени. И, не дожидаясь, пока охваченные ужасом женщины, оглашая округу криками и зовя на помощь, выскочат из избы, Псих взметнулся на ноги, перемахнул забор и околицей ринулся прочь, к своему дому.
Только во дворе он вспомнил, что забыл подобрать пистолет.
Ирина с трудом повернула голову и приоткрыла глаза.
Ей все же удалось забыться тягучей дремотою, и только что в утомленном мозгу промелькнул ошметок сна, будто дождь долился до того, что крыша протекла, на полу собрались лужи и даже вся постель промокла.