Клиника одиночества
Шрифт:
Ложась в постель, она неумело перекрестилась. Не дай Бог, ее дурацкие фантазии накликают на Стаса что-нибудь плохое! Нет, она напишет так, что у него все будет хорошо. Лучше умрет главная героиня. Да, определенно. Она будет весь фильм подавлять в себе любовь, но, погибая, признается ему. Он погорюет, а потом встретит хорошую девушку, и все у него будет хорошо...
Глава 15
У Стаса вдруг образовался выходной день. На жаргоне медиков – «отсыпной». («Только вот никто нам ничего не отсыплет», – сокрушалась Зоя Ивановна.)
Стас так и сделал, отсыпаясь за целую неделю, и, если бы не сосед по комнате, наверное, вообще не встал бы. Но сосед, вернувшись с занятий, решил пообедать и так загремел кастрюлями, что Стас проснулся.
Угостившись тарелкой супа, он оделся и вышел на улицу. Первым делом зашел в библиотеку и обменял давно просроченные книги. Других дел в городе не было, но возвращаться домой не хотелось. Стас остановился возле Дома тканей на улице Комсомола и, размахивая пакетом с книгами, стал думать, куда бы направиться. Прохожие, спешившие мимо, толкали его, разойтись на узком тротуаре было трудно.
Вдруг он услышал стук электрички со стороны расположенного в двух шагах Финляндского вокзала. Когда на пятом курсе у них была психиатрия, Стас ездил с этого вокзала в психиатрическую клинику в Удельной. У них в группе даже песня была на мотив «Соловьиной рощи» про эту больницу, сейчас Стас помнил только припев: «Из палат несется дружный мат».
Удельная – это же недалеко от Любиного дома. Несколько остановок на маршрутке. Стас решительно зашагал на вокзал и купил билет. Он не пойдет в гости, просто погуляет возле дома. Вдруг встретит?
Поговорит с ней немножко. Скажет: «Видите, Люба, судьба все время сталкивает нас».
Он неудачно выбрал маршрутку – не доезжая двух кварталов до Любиного дома, она сворачивала в другую сторону. Стас пошел пешком.
Он решил срезать дорогу через парк, вошел в тенистую аллею, вдохнул свежего воздуха и почувствовал себя так, словно попал на другую планету. Многие месяцы до этого его мир ограничивался лампами дневного света и жирно блестящими стенами больницы, выкрашенными голубой масляной краской. Он и забыл, что на свете есть солнце, деревья и люди, одетые не в белые халаты или больничные пижамы. С удовольствием Стас разглядывал хорошеньких нарядных девушек и молодых мамаш с колясками.
Стоял теплый летний день, но в воздухе уже ощущалось скорое приближение осени. Солнышко пригревало мягко, ласково, и небо было по-осеннему хрустально-прозрачным. В густых зеленых кронах деревьев проглядывали пожухлые листочки, в воздухе летали паутинки, и, приглядевшись, Стас увидел смешные ежики каштанов.
На лужайке два крепких, загорелых, как индейцы, мужика в грязных джинсах со страшным треском косили траву. И эта трава пахла тоже по-осеннему – горьким, терпким ароматом печали и скорой разлуки.
Стас купил в палатке мороженое и на ходу съел вафельный рожок, ловя языком стекающие капли. Мимо, громко топая, пронеслась группа бегунов в шортах, со старомодно привязанными к груди большими полотняными номерами. Во время учебы в академии Грабовский тоже бегал кроссы. С тех пор прошло всего два года, а казалось, целая жизнь.
Парк
Заварит ему свежего чаю, и в кухне, тесной и уютной, они, стесняясь, сядут по разные стороны стола, но сразу возьмут друг друга за руки и будут сидеть, не поднимая глаз. Закипая, зашумит чайник, но они не смогут разомкнуть рук... Он столько всего хочет сказать ей... О том, как любит и скучает без нее, как хочет, засыпая, знать, что она рядом... О том, как на работе ему было бы приятно думать, что она ждет его дома... Но он, конечно, ничего этого не скажет, просто стиснет ее руки в своих покрепче. Он не скажет и того, что секс с ней не самое главное. Что видеть ее глаза и нежную, робкую и в то же время немного ироничную улыбку гораздо важнее...
И она поймет. Она понимает его без слов, хоть ничего о нем не знает. Когда они целовались в беседке, когда встретились в академии на уборке класса и потом у Зои – она прекрасно понимала его.
Она понимает, что его интерес к ней не просто желание, не сиюминутная страсть, а нечто более серьезное. Поэтому она так жестко отказала ему.
И Стас был благодарен Любе за этот отказ.
Вечерело, кое-где стали зажигать свет, но Любины окна оставались темными. Если, конечно, он не ошибся в расчетах и это именно ее окна. «Когда я вижу свет в твоем окне, то на душе спокойно мне, хоть ты зажгла его, маня, совсем не для меня», – вспомнились вдруг строчки из старой песни.
Он не знает номер ее телефона. Подняться, что ли, сказать через дверь: «Люба, я сижу в сквере возле вашего дома, выгляньте в окошко!» Смешно.
Стас покурил, устроился поудобнее и незаметно для себя задремал. Проснулся через час таким бодрым и свежим, словно проспал целые сутки.
Встал, помахал руками, попрыгал, чтобы согреться. Он провел хороший день в мыслях о любимой женщине, и не страшно, что не повидались.
Обратно он снова шел через парк, и по темнеющим аллеям рядом с ним незримо шла Люба...
Как она? Здорова ли, счастлива ли? Как у нее с мужем, и что это за муж такой, что не ходит с ней вместе по гостям, а вечерами не бывает дома? От этой мысли Стас остановился как вкопанный. В командировке, что ли? Люба пустила его в свой дом, проявив редкую для замужней дамы неосмотрительность. Пусть она не ждала его тем вечером, но соседей, всегда готовых доложить супругу о похождениях его половины, учесть должна была. На третьем курсе академии Стас крутил роман с замужней женщиной, так вот она никогда, ни при каких обстоятельствах не приглашала его к себе. У них был упоительный секс в квартирах Стасовых друзей, на природе, в подвале академии, на чердаке жилого дома и даже несколько раз в машине «скорой помощи». Стас работал фельдшером на «скорой», и дружески настроенный шофер давал ему ключи. Та женщина была большая экстремалка и выдумщица. Вспомнив ее, Грабовский невольно улыбнулся.