Клинки против смерти
Шрифт:
— Грязный трус! — добавил Фафхрд. — Прятался здесь в безопасности, когда его приспешники мужественно умирали.
— В безопасности… В безопасности, говоришь? О Боже! — Раннарш почти визжал. Выражение его лица изменилось. Сквозь ужас проступило отчаянье, сознание позора — того, что он безнадежно запятнал себя. Губы его шевельнулись, обнажив белые зубы. Левой рукой он сделал жест подчинения.
— Пощадите, пощадите! — горестно воскликнул он и, выхватив правой рукой из-за пояса кинжал, метнул его снизу в Фафхрда.
Сильным ударом отбив оружие в сторону, северянин отчетливо произнес:
— Он твой, Мышелов. Убей его.
Теперь это был поединок кота с загнанной в угол крысой. Лорд Раннарш живо выдернул блестящий меч из позолоченных ножен и метнулся вперед. Он рубил, колол, разил. Мышелов слегка отступал, но вот его легкий клинок блеснул в контратаке, пусть отбитой, но смертельно опасной. Наконец он остановил натиск Раннарша. Скальпель сновал теперь так быстро, словно ткал вокруг лорда стальную сеть. А потом трижды взметнулся. При первом выпаде он согнулся почти вдвое, встретив под одеждой кольчугу. При втором выпаде пронзил живот. При третьем пробил горло. Задыхаясь и булькая, лорд Раннарш свалился замертво.
— Плохой конец, — озабоченным тоном произнес Фафхрд, — хотя с ним обошлись достойнее, чем он того заслуживал. Мышелов, его смерть мне не нравится, хотя в ней и больше справедливости, чем в гибели его подручных.
Вытиравший оружие об одежду поверженного Мышелов понимал, что имеет в виду Фафхрд. Победа не принесла ему радости — напротив, какое-то холодное разочарование. Только что клокотавшая в нем ярость улетучилась, теперь он был спокоен. Распахнув свою серую куртку, он поглядел на оставленную кинжалом в левом плече рану. Кровь тонкой струйкой стекала вниз.
— Лорд Раннарш не был трусом, — медленно произнес он. — Он убил себя сам… По крайней мере сам в страхе и ужасе призвал к себе смерть…
И едва отзвучали эти слова, как леденящий ужас пронзил сердца Серого Мышелова и Фафхрда. Словно лорд Раннарш оставил свой страх им в наследство, во владение которым они вступили сразу же после его смерти. И мужества их лишало уже то, что никакого повода, никаких намеков и оснований для этого не было. Страх этот не пускал корни и не рос постепенно. Он обрушился сразу, подавляя и парализуя. И что было еще хуже, для него не было причины. Только что они без участия смотрели на изуродованное тело лорда Раннарша. И вдруг ноги их ослабели, нутро заледенело, вдоль хребта побежали мурашки, сердце заколотилось, волосы встали дыбом.
Фафхрду казалось, что он, не подозревая того, направляется прямо в пасть гигантского змея. Душу варвара разбудило до самых глубин. Он подумал о суровом божке Косе, глубоко задумавшемся в ледяном молчании Холодного Края. Он вспомнил о тайных силах — Судьбе и Случае — о той игре, что они постоянно ведут на человеческую кровь и мозг. Он постарался отмахнуться от таких мыслей. Но, казалось, леденящий страх кристаллизует их и они падают в его сознание снежными хлопьями.
Постепенно он одолел дрожь в конечностях, трепет мышц. Словно в кошмаре медленно огляделся, примечая детали. Комнатка, где они стояли, была полукруглой, частью большого купола. Два небольших окна в изогнутом потолке пропускали свет.
Внутренний голос твердил ему не делать резких движений. Медленнее. Медленнее. И главное не бежать. Те, другие, бежали. И из-за этого погибли. Медленнее. Медленнее.
Он увидел лицо Мышелова. В нем отражался его собственный страх. Сколько еще все это может продлиться? Сколько еще можно выдержать эту муку, не сорвавшись с места? Сколько можно недвижно представлять себе эту медленно и неотвратимо протянувшуюся лапу.
Снизу донесся слабый отзвук шагов, ровных, неспешных. Шаги уже приблизились к лестнице. Вот они уже на ней. На площадке. На следующем марше.
Человек, что вошел в комнату, был высоким и хрупким, старым и весьма изможденным. Редкие угольно-черные локоны падали на высокий лоб. Скулы резко очерчивали впалые щеки, восковая кожа туго обтягивала небольшой нос. В глубоких костистых глазницах фанатическим блеском горели глаза. Он был в одежде святого — простая хламида без рукавов, подпоясанная веревкой, с которой свисал кисет.
Он строго поглядел на Фафхрда и Серого Мышелова.
— Приветствую вас, люди крови, — гулко прогудел он.
Потом взгляд его с неудовольствием опустился на Раннарша.
— Опять пролилась кровь. Не к добру.
Костлявым указательным пальцем левой руки он начертил в воздухе странный тройной квадрат, священный знак Великого Бога.
— Молчите, — спокойно продолжал он, — ваши намеренья мне известны. Вы явились, чтобы унести из этого дома сокровища. Многие и до вас пытались сделать это. И не сумели. Не сумеете и вы. Что касается меня самого — я свободен от алчности. Сорок лет прожил я, питаясь лишь хлебом и водой, посвятив дух свой Великому Богу, — он снова начертил странный знак, — и теперь никакие сокровища, никакие самоцветы, никакие драгоценности и богатства этого мира не могут искусить и совратить меня. Я пришел сюда, чтобы уничтожить зло. Я, — он ткнул пальцем в грудь, — я — Арвлан Ангарнги, девятый потомок Ургаана Ангарнги по прямой линии. Я всегда знал об этом и скорбел — ведь Ургаан Ангарнги предал себя злу. Но лишь пятнадцать дней назад, в день Паука, узнал я из древних документов о том, что Ургаан построил этот дом, вечную ловушку для скудоумных и непоседливых. Ведь он оставил здесь стража… вечного.
Хитер был мой проклятый предок Ургаан, зол и хитер. Искуснейшим архитектором во всем Ланхмаре был Ургаан и не менее искусным каменщиком и мудрым геометром. Но он ненавидел Великого Бога. И тянулся к силам нечистым. Он общался с демонами, и добыл у них немыслимое сокровище. Но пользы оно ему не принесло. В погоне за богатством, знанием и силой Потерял он способность наслаждаться и радоваться, даже просто желать. Потом спрятал он свое сокровище, но так, чтобы нескончаемо несло оно в этот мир зло, которого натерпелся он сам не только от мужей, но и от гордой, высокомерной и жестокой женщины, столь же бессердечной, как и он сам. И вот моя цель и мое право — уничтожить зло, посеянное моим предком.
Не пытайтесь остановить меня, иначе судьба покарает вас. Надо мной рука Великого Бога, готовая отогнать от своего верного слуги любую беду. Его воля — моя воля. Молчите, люди крови! Я пришел разрушить сокровище Ургаана Ангарнги. — С этими словами изможденный святой человек не спеша, будто призрак, скрылся в узком дверном проеме.
Фафхрд смотрел на него, широко раскрыв свои зеленые глаза, и не намерен был ни мешать ему, ни следовать за ним. Ужас не оставил северянина, однако теперь он чувствовал, что опасность грозит не лично ему.