Клинок Тишалла

Стовер Мэтью Вудринг

Невысокий, увечный, темноволосый человечек поднял свободную руку, сжал кулак и нарочито медленно, словно наслаждаясь невыразимо сладостной минутой, показал его собравшимся в Яме зэкам. Ухмыльнулся ярящейся толпе.

И распрямил средний палец.

На миг наступила тишина – будто все разом затаили дыхание, и в тишине этой явственно был слышен голос калеки: веселый и резкий, жесткий, точно кремень, и черный, как пережаренный кофе.

– Пошли все на хрен, уроды, – проговорил он. – Это вы видели? Кому надо – подходи, стройся.

Делианн

едва услышал ответные вопли. Кременно-жесткий голос высекал искры из его рассудка. Чародей заглянул калеке в душу.

13

Это случилось мгновенно, невольно; вхождение крошило зубами кости чародея, высасывало мозги, раскалывало череп, точно орешек, выдергивало кишки иззубренным языком. «Во что встанет тебе избранная тобою судьба, я даже представить не могу», – писал когда-то Крис Хансен.

Теперь ему не пришлось представлять.

Его дар вернул его в прошлое, на семь лет назад, швырнув на песок арены, на стынущий труп, пробив мечом живот. Одной рукой он хватался за рукоять меча, чтобы пробудить его чары, другой прижимал к лезвию шею предателя. Голова предателя осталась у него в руках, и он швырнул ее, словно мяч, на колени сидящему рядом богу. Бог выдавил те слова, ради которых Хэри пошел на смерть, слова, которые спасали и его, и богиню, которую он любил, – и когда радужный ореол портала Уинстона замерцал вокруг, чтобы утащить за собою в преисподнюю Хэри и все, чего он касался, он потянулся… чтобы взять бога за руку.

Зачем?

До сего дня Хэри не приходило в голову задуматься об этом.

А в ответе на этот простой вопрос крылась суть всей его жизни.

Делианну вспомнилось, как много лет назад он ощутил, что этот парень реальнее его самого, что склонный к смертоубийству обаятельный хулиган находится в резонансе с некоей фундаментальной структурой бытия. Тогда он мечтал сам коснуться этой вышней реальности. Теперь ему это удалось: и в груди его закрутилась спиральная галактика боли и потерь.

Делианн выпал из сердца калеки почти сразу же. Задыхаясь, вцепился он в плечо стоящей рядом женщины. Наверху увечный человечек беспечно махнул «козлам», словно дворянин, раздающий указания носильщикам паланкина, и те двинулись дальше.

Чтобы перекрыть вопли толпы, Делианну пришлось кричать т’Пассе в самое ухо.

– Дотащи меня к нему! Т’Пассе, умоляю! Мы должны защитить его! Они ж его растерзают!

Она покачала головой и, наклонившись к чародею, гаркнула в ответ:

– Уже сделано! Наши люди ждут Кейна у подножия лестницы.

– Мы должны… должны идти туда! – настаивал Делианн. – Обязательно!

Т’Пассе склонила голову к плечу, окинула чародея долгим задумчивым взглядом и ответила уже потише:

– И чем, по-твоему, ты в силах помочь самому Кейну? Делианн, ты едва стоишь на ногах.

– Ладно. – Делианн осел. – Ладно, только… – Взгляд его бегал между полом, потолком, фигурами зэков, избегая лишь ее. – Не в том дело, чем я могу помочь ему, – проговорил он наконец. – А в том, что он может сделать для меня. Я должен поговорить с ним. Хоть

минуту. – Ему стыдно было, насколько отчаянно – безнадежно – это прозвучало, но т’Пассе то ли не заметила, то ли не сочла важным. Но чародей не мог ответить: «Потому что когда-то он сказал мне, что я самый храбрый сукин сын из всех, кого он встречал». Не мог сказать: «Потому что двадцать семь лет назад я его предал». – Ты все спрашиваешь, чего я хочу. Я хочу… должен… поговорить с этим человеком. Хоть недолго. Но я должен.

Т’Пассе прищурилась, будто пыталась разглядеть в его сердце крошечную язвочку, потом лицо ее прояснила неожиданная улыбка.

– Ладно, – ответила она. – Я и сама не прочь переброситься с ним словечком.

14

Т’Пассе пришлось отчаянно работать локтями в толпе, чтобы они вдвоем сумели добраться до кучки мрачно торжествующих кейнистов, удерживавших в стороне остальных заключенных, вскоре после того, как «козлы» пустились в обратный путь по сходням. Свара уже унялась, кое-кто в толпе, равно как среди кейнистов, мог похвалиться свежими ранами, и между двумя группами образовался неширокий зазор. «Козлы» отволокли носилки обратно на галерею, и стражники принялись поднимать сходни.

Кольцо кейнистов расступилось, пропуская т’Пассе и Делианна.

Невысокий калека сидел на голых камнях, вытянув перед собой неподвижные ноги. На обступивших его кейнистов он поглядывал, точно волк, попавший в стадо оленей; когда взгляд его упал на т’Пассе, он раздраженно нахмурился, обводя рукой спины защищавших его заключенных.

– Ты в этом шапито главный клоун?

– Я т’Пассе с холма Нарнен, бывший заместитель посла Монастырей у Двора Бесконечности, – невозмутимо отозвалась она. – Не знаю, что такое шапито, но если я правильно угадала смысл, то да, я здесь главный… клоун.

– Монастырка, – хмыкнул он. – Это я еще из твоих лекций понял: словно малолетних дебилов учишь.

– Ты слышал?

Он оскалил зубы.

– Я молился, чтобы тебя кто-нибудь грохнул.

– В день Успения твои молитвы будут услышаны. Радует ли тебя столь явная демонстрация могущества веры?

– Тогда и спросишь. – Он оперся на локоть, наклонив голову, пытаясь заглянуть за ее широкую спину. – А это что за щенок? Откуда взялся?

Т’Пассе отступила, и калека впервые глянул Делианну в лицо. Черные глаза широко распахнулись на миг, потом сощурились вновь.

– Ну… – пробормотал он. – Долби меня козлом…

– Хэри, – неслышно выдохнул Делианн. Даже теперь он с трудом верил своим глазам. – Это же ты, да? Правда? Хэри Майклсон …

В прищуренных глазах расцветала тоскливая полуулыбка.

– Давно не виделись, Крис.

Вопли зэков уже начали стихать, переходя в обычный слитный гул голосов, но разницу возмещал звон в ушах Делианна, скрывавший цепенящее рассудок изумление. Встретившись, взгляды их стерли прошлое Делианна, словно последние двадцать семь лет были для него лишь тренировкой, подготовкой, репетицией для роли, от которой прежде он мог лишь бежать, но теперь нашел в себе силы отыграть до конца.