Клитемнестра

ДОН НИГРО

КЛИТЕМНЕСТРА

МАЙКЛ РАЙАН – 54 года

КАРОЛИН РАЙАН – 46 лет

ДЖЕННА РАЙАН ДЕМЕТРИОС – старшая дочь МАЙКЛА и КАРОЛИН, 28 лет

ЛЕКСИ РАЙАН – младшая дочь МАЙКЛА и КАРОЛИН, 27 лет

НИК ДЕМЕТРИОС – муж ДЖЕННЫ, 39 лет

ОГАСТ БАЛЛАНТАЙН – отец КАРОЛИН, 72 года

ЛУПИ РАЙ – деревенский дурачок, 82 года

Армитейдж, маленький городок в округе Пендрагон, в восточной части штата Огайо. 1919 год. Все места, где

происходит действие, существуют одновременно в рамках единой декорации: скамья и часть кладбища – у авансцены справа, у авансцены слева – стул, который стоит в саду за пансионом «Цветы». На ступень выше авансцены крыльцо дома Райанов, справа, с диваном-качелями. По центру слева стол и стулья – столовая дома Райанов. На две ступени выше – кабинет Майкла, со стулом, письменным столом, книгами, слева у задника. Еще на ступень выше, справа у задника, ванная комната с ванной. Тремя ступенями выше, в заднике по центру, лестничная площадка, по пути на невидимый чердак. Слева и справа от площадки окна, выводящие на крышу. Вся эта структура очень зыбкая – если не считать мебели, дома, как такового, нет. Стены и двери условны или их нет вовсе. Перемещение действия из одного места в другое должно проходить плавно и без разрыва, персонажи, не участвующие в конкретной картине, зачастую видны в других частях сцены, поэтому переход от одной картины к другой обеспечивается лишь передвижением актера туда, где находятся другие актеры/актер, занятые в следующей картине. Лестницы обеспечивают вход и выход актеров к любому участку сцены, где происходит действие. Не должно быть пауз между картинами или затемнений, в которых актеры покидают сцену. Никаких перестановок мебели или изменений декораций.

1. Крыльцо.

2. Крыша.

3. Сад за пансионом «Цветы».

4. Кабинет.

5. Кладбище.

6. Крыльцо.

7. Ванная комната.

8. Кладбище.

«Клитемнестра» – вторая часть «Греческой трилогии», включающей в себя три полноразмерные пьесы:

«Ифигения»

«Клитемнестра»

«Электра».

Пьесы могут ставиться независимо одна от другой или все вместе, как трилогия: в три последовательных вечера, или утром, днем и вечером одного дня.

(Вечер. Стрекот цикад. ЛЕКСИ и НИК сидят на диване-качелях. НИК пьет).

ЛЕКСИ. Мы ужасные? Ужасные, да?

НИК. В сравнении с чем? Ужасным можно быть лишь в каком-то контексте. Каков контекст?

ЛЕКСИ. Я пытаюсь вести себя, как приличный человек. Но что мне делать? До конца жизни сидеть здесь и мучиться от чувства вины?

НИК. Это Средний Запад. Таково наше основное занятие.

ЛЕКСИ. Я навечно должна оставаться одинокой и несчастной, потому что моя сестра, так уж вышло, безумна?

НИК. Ты не одна одинока и несчастна. Ты одинока и несчастна на пару со мной. И не навечно. В какой-то момент ты умрешь.

ЛЕКСИ. Что со мной происходит? Мой разум не знает покоя. Я постоянно вижу Дженну, запертую в том жутком месте с людьми, которые пускают на нее слюни. До того, как ее увезли, я думала только об одном: как бы от нее избавиться, но теперь мне очень ее

не хватает. Может, это меня следовало посадить под замок и заливать слюнями?

(Закрывает лицо руками. НИК смотрит на нее, потом обнимает).

НИК. Моя слюна тебя устроит?

ЛЕКСИ. Убери руку, а не то я вырву ее и скормлю коту.

НИК (опасливо убирая руку). Извини. Проявил несвойственное мне сочувствие.

ЛЕКСИ. Думаешь, я не знаю, что ты делаешь?

НИК. Буду признателен, если ты мне скажешь.

ЛЕКСИ. Я знаю, чем ты занимаешься с моей матерью.

НИК. Я бы предпочел заниматься этим с тобой.

ЛЕКСИ. Как ты можешь так себя вести, когда твоя жена в смирительной рубашке?

НИК. Рубашку эту надели на нее с твоей помощью.

ЛЕКСИ. Но я не сплю с ее мужем.

НИК. Ты подошла к этому очень близко.

ЛЕКСИ. Один раз, подошла только один раз. Но перед моими глазами стоит лицо Дженны в тот момент, когда ее уводили, и я чувствую, что меня вырвет, если ты обнимешь меня.

НИК. Проверим?

ЛЕКСИ. Может, какая-то моя часть все еще этого хочет. Но я не могу. Просто не могу.

НИК. Что ж, к счастью, твоя мать может. (Пьет).

ЛЕКСИ. Ты отвратительный. Папа уходит на войну, Дженну держат в дурдоме, а вы с матерью ведете себя, словно свиньи, валяющиеся в грязи.

НИК. Незачем оговаривать свиней. Я был несчастен. Мучился угрызениями совести. Пьяный. Моя жена находилась в дурдоме. Ты со мной спать не желала. А твоя мать однажды появилась в моей спальне совершенно голой. И что мне оставалось делать? Нагрубить теще?

ЛЕКСИ. Поэтому ты переспал с ней? Из вежливости? Такая твоя версия? До чего же противно тебя слушать.

НИК. Ты права. Нет мне оправданий. Да и у тебя их наберется немного. И конечно, нет оправданий у твоей матери. Вероятно, ни для кого из нас нет оправданий, разве что мы все – ожившие персонажи греческих пьес, в чем уверен твой отец. Если ты будешь спать со мной, я больше никогда не прикоснусь к твоей матери.

ЛЕКСИ. Любая девушка мечтает услышать такое обещание от мужа ее сестры.

КАРОЛИН (выходит из дома). Почему вы всегда сидите на крыльце вдвоем? Твой отец подставляется под пули во Франции, твоя сестра в дурдоме, ведет долгие разговоры с воображаемыми людьми, а ты целыми днями слоняешься по дому, словно кошка.

ЛЕКСИ. Мы – воображаемые люди. И со временем становимся все более воображаемыми.

КАРОЛИН. Я – не воображаемая. Кто ты – не знаю. А твой отец, возможно, уже мертв.

ЛЕКСИ. Он не мертв. Война закончилась.

КАРОЛИН. Тогда почему мы о нем ничего не знаем?

ЛЕКСИ. На его месте ты бы писала кому-то из нас?

НИК. Я бы не писал. Пока меня бы не убили. Тогда послал бы телеграмму.

КАРОЛИН. Мой муж мертв и мой сын мертв.

ЛЕКСИ. Томас пропал без вести. Это не значит, что он мертв.

КАРОЛИН. Разумеется, он мертв. Пропавшие без вести никогда не находятся, моя бедная маленькая девочка в дурдоме, а мой единственный относительно здравый ребенок все вечера проводит на крыльце с мужем своей сестры, наблюдая, как он напивается до бесчувствия.

НИК. Бесчувствие – пройденный этап. Я пытаюсь загнать себя в кому.

ЛЕКСИ. В чем дело, мама? Алкоголь влияет на его способности?

КАРОЛИН. Я не знаю, о чем ты?

ЛЕКСИ. Все в городе знают, о чем я. Даже деревенский дурачок знает, о чем я. Как тебе не стыдно.