Клокотала Украина (с иллюстрациями)
Шрифт:
— Пане ротмистр, виден дым!
Сладкий образ татарки еще порхал перед глазами ротмистра, но уже только легкой тенью, а ротмистру хотелось удержать его еще хотя бы на миг! Он медленно перевел взгляд на силуэт: над ним склонился жолнер, стоявший на страже...
— Чего тебе? — раздраженно спросил Ташицкий.
— С кургана виден в степи костер! Дым видно!..
Ротмистр знал, что в степи победителем выходит тот, кто первым обнаружит врага. Он быстро вскочил на ноги и поднялся на курган. И правда, впереди, сквозь темь ночи, убранной звездами, в одном месте проступал розовый шар. Он то становился ярче, то опять исчезал.
Весть о враге мигом подняла всех на ноги. Стреноженные кони еще не успели далеко отойти, и разведка вскоре готова была двинуться в путь, но ротмистр послал вперед двух пластунов, а остальные, пройдя немного, остановились, чтобы кони не выдали их ржанием.
Сначала пластуны услышали фырканье коней, затем увидели и огонь. Стало слышно, как трещал бурьян, рассыпая вокруг горячие искры. Вдруг как будто кто-то заплакал. Почудилось? Нет, в самом деле плач. Пластуны удивленно переглянулись, хотя в темноте скорее чувствовали друг друга, чем видели. Должно быть, стонал на могиле пугач. Но почему пугач не боится огня, людей? Разведчики стали прислушиваться: пугачи так не плачут, рыдала женщина, тоскливо и безнадежно. Обоих разведчиков кинуло в холод и в жар. Они проползли еще немного вперед и ясно услышали татарскую речь. Голоса были возбужденные, веселые.
Разведчики подползли еще ближе, татарская речь послышалась отчетливее, а когда один из разведчиков поднял голову, он ясно увидел и самих татар. Их было трое, они о чем-то живо беседовали и время от времени оглядывались. Но той, что плакала, не было видно. Она, должно быть, лежала на земле. На вершине кургана, куда уже не достигал свет от костра, маячил силуэт человека с янычаркой или копьем. Кони разбрелись по степи. Разведчики насчитали шесть штук, но, верно, часть еще была за курганом. Время от времени какой-нибудь конь подымал голову, настораживал уши и тихонько пофыркивал мягкими ноздрями. Это могло встревожить татар, и разведчики быстро поползли назад.
Ротмистр повел своих жолнеров под самым берегом, мимо Ненасытца, рев которого заглушал стук копыт. Когда стал виден костер и возле него на самом деле фигуры двух или трех татар, Ташицкий погнал свой отряд уже не таясь. Татары, сидевшие возле костра, как только услышали воинственный крик, сразу же попадали на землю и так же быстро засыпали огонь. Стало совсем темно. Спавшие вскочили на ноги, только когда между ними затопали кони. Слышно было, как кричали татары, но те ли, что были у костра, или другие в темноте разобрать было невозможно. Кто-то выстрелил из пистоля. Раздался еще выстрел, блеснул клинок, кто-то отчаянным голосом закричал: «Матка боска!»
— Ага, и матку нашу вспомнил, басурман! — Ротмистр еще раз взмахнул клинком, снова услышал сквозь стон: «Ой, спасите!»
— Семен!
— Я здесь, пане ротмистр!
— Ты чего кричишь?
— Это не я, пане. Тут что-то не разберешь... вроде наши! А вот женщина...
— Стой! — крикнул ошеломленный ротмистр. — Вы кто такие?
— Ой, пане, за что ж вы меня убили? — стонал один на земле. — Мы ведь пана Лаща... Стражника коронного...
— Кто старший?
— Пан хорунжий... И его уже...
— Вот татары, пане ротмистр! — крикнул один жолнер.
— А-а... Так вот вы какие лащевцы! — обрадовался Ташицкий, который пришел было в ужас от того, что он натворил: после этого и на глаза князю не показывайся. — Сколько их?
— Вот уже троих поймали!
Татары стояли ни живы ни мертвы. У костра, раздутого заново, стояла девушка. Казавшиеся темными косы венком лежали на голове, продолговатое лицо загорело от ветра, а из-под узких бровей не то испуганно, не то растерянно смотрели на него большие глаза. В них стояли слезы, и оттого при свете костра казалось — из них струятся лучи. Девушка была стройная, высокая. Ротмистр Ташицкий замер от удивления: в степи, за тысячу верст от Варшавы, ночью у костра, среди трупов увидеть такую красавицу! Нет, нет. Это какое-то наваждение... У него даже волосы зашевелились на голове: может быть, он сходит с ума? И он истерически выкрикнул:
— Кто это?
— Казачка, пане, — отвечал джура.
— Казачка? — Ротмистр сразу словно протрезвел и заговорил уже тоном, которым обычно разговаривал со схизматами: — Откуда ты?
— Из-под Чигирина, пане, — сказала девушка печально. — Веригина дочка.
Но это имя ни на кого из поляков не произвело впечатления, только Семен поднял брови, что-то припоминая.
— А как же ты здесь оказалась?
— У пана Лаща спросите.
— Что спросить?
— Зачем стражник коронный послал меня на Перекоп.
— Ты врешь! — вскипел ротмистр, холодея от упоминания о стражнике коронном.
Но его разведчики уже успели разглядеть, что тут произошло, и хотя не понимали толком, как это случилось, но все громко упрекали ротмистра: зарубили насмерть трех жолнеров надворного войска стражника коронного Лаща, а четвертый, должно быть, слуга, тоже уже отходил. Осталось в живых трое татар да какая-то дивчина.
Семен немного знал татарский язык и, поговорив с пленными, только покачал головой.
— Заварили кашу! Пан стражник коронный послал этих татар перекопскому мурзе, чтобы обменять их на своего родича, попавшего в полон. И дивчину тоже...
От его слов у ротмистра вытянулось лицо, а глаза чуть не вылезли из орбит.
— Но...
— Но, пане ротмистр, — бесцеремонно перебил его шляхтич Слива, — вы должны были смотреть, кто они такие!
— А пан Слива смотрел, когда размахивал саблей? — зарычал ротмистр.
— Ну, все знают, какой я рубака. — И он отьехал в сторону.
— У меня тоже сабля сухая, — сказал другой и присоединился к Сливе.
За ним и остальные — кто оправдываясь, кто молча — перешли на сторону Сливы. С ротмистром остался только джура Семен. Ташицкий смотрел на них невидящими глазами, представляя себе разговор с князем, а может быть, и с самим стражником коронным, и на теле его выступил холодный пот. Слива тем временем пререкался с разведчиками. Наконец он шагнул вперед и крикнул:
— Пусть пан Ташицкий не ломает себе голову: это Семенова работа, каждый пан это подтвердит. Ему и расплачиваться.
Семен только криво улыбнулся и укоризненно покачал головой. Но ротмистр успел уже обдумать происшедшее со всех сторон и неожиданно заявил:
— Ни одного лащевца здесь не было, а были только татары, которые где-то захватили девку. Часть татар я перебил, а этих забрал в полон. Теперь презентую князю.
Разведчики увидели, что они остались в дураках, и подняли шум, но ротмистр уже опять чувствовал себя начальником.