клуб аистенок
Шрифт:
Шелли забрал билет, подощел к Сиду поцеловать на прощание и ушел. Через огромные окна веранды Рути видела, как служащий парковки вывел ее Мерседес, Шелли сел и уехал.
Согласно докторам со здоровьем у него все было хорошо. Ежемесячно он проверялся на количество Т-клеток и на наличие симптомов СПИДа, и пока все обстояло благополучно. Но страх раздирал его. Иногда по ночам он просыпался и сочинял стихи; она находила их повсюду в его комнате. Часто по ночам он лежал в постели, пытаясь заснуть, перейти тот порог, где он был здоров и не боялся, но мозг держал его в тисках паники. Дыхание учащалось, его трясло и тошнило, и тогда он вставал и через холл плелся в комнату Рути, и она, во сне чувствуя, что что-то неладно, просыпалась, обнаруживая его рядом,
– Не шутишь?
– рассмеялся Шелли, - я думал, Стефан Крейн - заголовок минисерий на NBC.
Большинство комедийных писателей, знакомых Рути, были забавны и чувственны инстинктивно или через перенесенную боль. Луи Квелл тоже всем этим обладал, но еше он был прекрасно образован, имел широкие взгляды, и такое сочетание сделало его одним из наиболее процветаюших телепродюсеров. Недавно он заключил контракт со студией, и широко освешавшая его пресса утверждала, что он получил "полную артистическую свободу при неслыханно огромной сумме денег".
– Ты - хит, - сказала ему Рути, когда он подсел к ней. Казалось, прошла вечность с того времени, когда они были начинаюшими, неизвестными, боровшимися за место под солнцем. Когда Рути и Шелли делили на двоих один чизбургер, потому что не могли себе позволить два.
– Ты - тоже хит, - Луи улыбнулся.
Рути подумала, что для человека, каждая идея которого стоит миллионы долларов, он очень непритязателен и почти скромен.
– Ну, не такой, как ты. Сейчас ты можешь продать свое грязное белье за гораздо большие деньги, чем я свой дом.
– Да, но у тебя есть сын, - он погладил ее руку.
– Это тот в красной рубашечке?
– он показал жестом в направлении деревянной постройки, где Сид карабкался по лесенке.
– Откуда ты знаешь?
– спросила Рути.
– Потому, что он чудесен ..., - Луи заглянул ей в глаза, и Рути, казалось, была сбита с толку, когда почувствовала, как пламенем полыхнули ее щеки'', этого не случалось с ней целую вечность.
"Остынь, Циммерман", - сказала она себе, - "ты Потеряешь рассудок".
– Над чем же ты работаешь?
– спросила Рути, надеясь, что он не заметил, как она встрепенулась, хотя, скорее всего, он попросту шутил. На целый миг она вообразила себя желанной. Нет. Еще лучше - женщиной.
Вечеринка становилась шумнее и веселее по мере того, как подъезжало все больше гостей.
Очень стройненькая и прехорошенькая девица в платье-спандекс, настолько обтягивающем, что выдавались кости ее лобка, нашла взглядом Луи и поспешила навстречу напомнить ему, что она была занята в одном из эпизодов его шоу несколько недель назад, и что сценарий его был "та...кой та...кой блестящий". Рути понравилось, как Луи серьезно поблагодарил ее, не клюнул, не запал, и, когда она ушла, не сделал никаких сальных комментариев. Славный, мягкий мужчина.
– Правильно сделали - и ты и Шелли. Я имею в виду вашего ребенка. На днях я случайно столкнулся с Шелли, он полностью изменился. Гораздо серьезнее стал. Ты того же мнения?
– Ты имеешь в виду, Шелли стал серьезнее? Несомненно, - ответила Рути и почувствовала себя виноватой, что не ушла с ним.
– Вы вместе живете?
– Да.
– Привет, Квелер!
– позвал кто-то из дома. Луи махнул в ответ, и Рути наблюдала, пораженная, что нет в нем никаких признаков величия, снисходительности, обычно сопровождающих успех в Голливуде.
Он оглянулся на Рути, и она уже знала, о чем он собирается спросить. О том же, о чем ее спрашивали раньше.
– Слушай, я знаю, это не мое дело, и, если ты сочтешь, что это грубо, просто скажи мне, и я заткнусь, но как это получилось?
Она прекрасно понимала, что он имел в виду, но ничего не хотела ему облегчать.
– Получилось что?
– Я имею в виду, это любовь, роман или что-то другое?
– Ты прав. Не твое это дело. Он - мой лучший друг. Самый близкий в этом мире. Я люблю его больше, чем кого-нибудь любила или полюблю, но каждый из нас спит в своей спальне, и между нами нет секса.
Лицо Луи осталось бесстрастным.
– И это о'кей, - сказала ему Рути.
– Ма...а...а..., - внезапно закричал Сид, и, вскочив, Рути побежала к плошадке, где сын ее орал, скатившись с горки, потому что какой-то большой мальчик только что поддел его ногой. Она подхватила его и, прижав, стала утешать и целовать. Через несколько минут малыш вытер свое лицо об ее блузку и, вывернувшись из ее рук, снова помчался играть.
– Мы едем домой скоро, дорогой, - вслед ему крикнула Рути.
– Через несколько минут едем домой к папе. Пойду поищу, кто бы нас подвез.
– Я подвезу вас.
Повернувшись, Рути увидела, что Луи Квелл тоже стоит у площадки позади нее.
– Разве ты живещь где-то недалеко? Разве тебе по дороге.
– Да ничего. Я не против прокатиться.
Он, по правде, обхаживает ее. Клеится. Если бы он только знал, что происходит в ее жизни! Если бы знал, что Шелли часто просыпается по ночам в поту, и что, несмотря на уверение врачей о ее и Сида здоровье, каждая сыпь или каждый жидкий стул вызывают у нее панику.
"Луи, Луи", - думалось ей.
– "Этот флирт - милый рождественский подарок, но сейчас в моей жизни нет места ни для чего. Я работаю на сукиного сына, которого ненавижу, прихожу домой и воспитываю сына, и я люблю Шелли Милтона. Ничего больше в моей жизни нет". Но когда она подхватила сопротивляющегося Сида, поблагодарила хозяина, и когда Луи Квелл, приобняв ее правой рукой и повесив сумку с "памперсами^?^ через левое плечо, повел ее к парковке, чувствовала она себя хорошо.
– Вы Рути Циммерман?
– спросил служащий парковки.
– Да.
– Ващ муж оставил сидение для ребенка, - из закутка рядом с телефоном служащий достал сидение. Когда бьюик седан вывели, Луи поставил детское сидение на заднее, Рути посадила на него Сида и застегнула на нем ремни. В машине была коробка аудиокассет Уильяма Фолкнера с отрывками из "Когда я лежал, умирая" и Рути сказала:
– Догадываюсь: у тебя нет Вини-Пуха и Медового дерева или чего-то в этом роде.
– Нет, - Луи улыбнулся славной улыбкой, - но буду рад их заказать.