клуб аистенок
Шрифт:
– Ну, нет, - откликнулся Стэн, такой же гордый, как и 24 года назад, когда она сообщила ему новость о Гайди.
– Звучит замечательно. Я так рад, родная, поверь, сейчас в тебе говорят гормоны, они разбушевались, но увидишь, ты тоже будешь рада.
Он целовал ее снова и снова, а потом целовал ее вспухшие груди ...
"По крайней мере", - подумала она, - "мне не надо сейчас думать, какой день месяца сегодня".
– Нет, я безрассудна до потери памяти, если решусь не оставлять ребенка, так? Знаю, ты всегда говоришь мне брутальную правду, так, мам?
–
– улыбнулась Грейси.
Они прогуливались по бульвару. На Грейс было то, что она, смеясь, называла "мой спортивный костюм", и в нем она прокладывала себе путь по травяному покрову, приветствуя ранних бегунов.
– Не могу понять, почему у тебя есть хоть какое-то сомнение, - произнесла Грейси.
– Хотелось бы мне получить такой шанс. Потребовались годы, чтобы я поняла, что такое быть хорошей матерью и, наверное, сейчас в мои зрелые годы, я бы ею стала. Поступай, как я тебе говорю, а не так, как я поступаю. Поднимать, воспитывать ребенка - лучшее, самое важное и креативное дело в жизни. И, кроме того, с эгоистической точки зрения, я хочу иметь еще одного внука, и потому я просто настаиваю.
На минуту Грейси потеряла равновесие, Барбара поддержала ее под руку, но Грейси быстро пришла в норму, и они продолжили прогулку.
– Я никогда не была такой, как ты успешной на работе и успешной в семье. Моя личная жизнь была трудна. Я тратила ее на культуру других народов, на их ценности, пути развития. Думаю, я пыталась найти себя во всем этом. Но ты и твоя сестра - лучшие мои достижения.
– И она рассмеялась, будто поняв что-то важное.
– Может, такова моя контрибуция, мой вклад. Я была такой стервой, что это выковало в вас бойцовский характер, а?
– Вероятно, мама, - согласилась Барбара.
– А как прореагировал муж?
– спросила Грейси, поворачивая на 26-ю улицу, где они могли позавтракать на открытом воздухе.
– Смеешься? Он воображает себя самым сексуальным на поверхности земли и хочет купить прогулочную коляску.
Грейси ухмыльнулась.
– А дети?
– Джеффу идея понравилась. Говорит, ему теперь легче уехать в колледж: он не чувствует себя виноватым, зная, что мне есть кого обнимать. Гайди какое-то время думала, после того как я сообщила ей, потом рассмеялась "Давай, мам. Я помогу" - так она сказала. В последнее время она в хорошем расположении духа: встречается с новым молодым человеком и нашла, к тому же, новую работу.
– Ну что ж, сейчас, когда решен вопрос с ребенком, давай подумаем, как быть с твоей работой. Ты всегда грозилась уйти на пенсию, но я-то тебя знаю ... Как ты собираешься решать проблему иметь ребенка и клиентуру?
Они стояли у прилавка, и Барбара наблюдала, как продавец подогревает молоко для капуччино для Грейси. Трудно ей было подавить приступ зависти: узнав о своей беременности, она отказалась от кофе.
Не знаю. Они вместе уже довольно долго, особенно я имею в виду "Аистиный клуб". То, что предстоит им с детьми, заставляет меня думать, что я им нужна на целую вечность.
– И что?
– А то, что группы в госпитале - лимитированы во времени: от сентября до июня, и существует длинный список ожидающих. Практичность диктует эти 9 месяцев, этого времени достаточно, чтобы охватить все необходимое.
– Это абсурдно, - сказала Грейси и так двинула рукой, что почти сбила чашечку с кофе, которую продавец только что поставила перед ней.
– Не получится. И уже точно для группы с детьми, родившимися новомоднейшими способами. Этим родителям необходимо будет регулярно собираться и принимать решения, что делать. Ты должна вести эту группу вечно. И будут же другие родители с теми же проблемами.
– Уже есть, - подтвердила Барбара, - я получаю массу звонков.
– Я предлагаю сказать твоим коллегам, что ты отказываешься ставить ограничители на человеческие эмоции, и если они тебе откажут, ты продолжишь и будешь вести группы из своей гостиной, если потребуется.
Барбара ухватилась за прилавок, когда волна тошноты накрыла ее с головой.
– А что они скажут на это?
– спросила ее Грейси, взяв чашечку с кофе и направляясь к столу.
– Мама, если в это время у меня по утрам такие приступы тошноты ... случиться может всё.
Луиз Пфайфер в это утро была особенно импозантна: выше, чем Барбара помнила, подчеркнуто точна, когда ставила Барбару в известность о финансовых проблемах бюджета и о своих переживаниях перед предстоящим собранием Совета директоров. Подошла очередь Барбары объяснить, почему она просила о личной встрече, и она нервничала и пыталась сдерживать свои эмоции, которые знала, были результатом гормонов в ее теле и переживаний, связанных с группой. Она помнила, как Рути Циммерман рассказывала ей, как сидела на собрании, окруженная писателями-мужчинами, и ей приходилось снова и снова повторять себе: "Не плачь! Только не плачь! Только не плачь - ее мантру.
Барбара сейчас повторяла для себя эти слова, объясняя Луиз, почему необходимо бессрочное продолжение этой группы "Аистиный клуб". Ей было известно, что обычная госпитальная программа иная, но ей хотелось, чтобы штат повнимательнее рассмотрел возможность долгосрочных занятий для определенных групп.
Она наблюдала за Луиз, сделавшей глоток кофе. Она знала, как Луиз делает для себя кофе: большая порция Coffee-mate и много сахара. И, представив это, Барбара почувствовала себя плохо, так плохо, что пол и потолок сблизились... Никому в госпитале она еще не сказала, что беременна.
– Барбара, - произнесла Луиз, - из того, что я слышу, я делаю вывод, что существует два условия: я-то понимаю, каково это - ежегодно лимитировать время для каждой группы. Мы обе делаем так уже долгое время и знаем чувство опустошенности, когда расстаемся с этими людьми. Мне представляется, что эта опустошенность сродни тем чувствам, которые мы испытываем, когда наши собственные дети оставляют нас, чтобы жить самостоятельной жизнью. В твоей жизни сейчас происходит именно это. Подумай, может, твое нежелание расстаться с этой группой сопряжено с твоими собственными проблемами: твой второй ребенок уезжает в колледж - и потому образуется пустота.