Клуб для избранных
Шрифт:
Или родится мальчик вроде Марка, который решит, что обязан всегда и во всем быть самым лучшим. Выдержит ли он это давление или сломается, как чуть не сломался ее бывший муж, под невыносимой тяжестью своих и чужих надежд?
Дженет вздохнула. «Малыш мой милый, я сделаю все, чтобы ты был счастлив. Я отдам тебе свою любовь. Хотя ты и так это знаешь, ведь ты — это часть меня».
Но как быть с Россом? «Я хочу только тебя», — сказал он. Пошутил? Или в самом деле считает, что с детьми можно подождать? Почему она промолчала? Почему не сказала ему правду?
«Я должна
Макмиллан появился на побережье, когда уже стемнело. Не обнаружив в гараже машины Дженет, он объехал вокруг дома. Никого. Он вернулся в коттедж и решил подождать.
«Куда она запропастилась?» — недоумевал он. Беспокойство, охватившее его в тот момент, когда он, закончив разговор с Дженет, повесил трубку, и заставившее сломя голову примчаться в коттедж, с каждой минутой нарастало. Где она может быть?
Час спустя раздался звонок. Макмиллан бросился к телефону.
— Алло!
— Росс, — донесся до него тихий, нежный, любящий голос жены.
— Откуда ты звонишь? — спросил он, начиная догадываться. — Ты что, в городе?
— Ну да. Тебе это не напоминает «Дары волхвов» [4] ? — По тону Дженет Росс понял, что она улыбается.
— Напоминает отчасти, тем более что результат примерно тот же — ты там, а я здесь. Впрочем, это не важно. Главное, что мы любим друг друга. Что бы с нами ни происходило, первый наш порыв — быть вместе, — убежденно проговорил Макмиллан, радуясь тому, что с женой ничего не случилось.
4
Рассказ американского писателя О. Генри (1862-1910). Желая купить жене подарок на Рождество — черепаховый гребень, герой продает часы, а она, в свою очередь, расстается с волосами, чтобы купить к его часам цепочку.
— Я люблю тебя, — сказала она и подумала: «Приезжай скорее. Мне нужно кое-что тебе сказать».
— Я тоже. Никуда не уходи — через два часа я буду у тебя, — скороговоркой выпалил Росс. Усталости он не чувствовал. Его переполняло счастье. — А поскольку ты там не совсем одна...
— О Боже! — ахнула Дженет. — Как ты догадался?
— Я прав?
— Да. Ты не против?
— Конечно, нет, родная. Я люблю вас. Обоих.
— Ты правда не возражаешь? — в который раз спросил Марк.
— Ну конечно. И ты сам это знаешь, — с готовностью подтвердила Кэтлин.
Разговор происходил в субботу, 7 мая. Накануне, в пятницу, Тейлоры получили письмо, в котором сообщалось, что Марк принят на факультет английской словесности Гарвардского университета. В течение трех месяцев он посещал семинары по английской литературе в качестве вольнослушателя. Кэтлин с радостью отмечала, как тревоги и сомнения относительно того, правильно ли он поступил, бросив медицину, сменялись радостью. Новая жизнь воодушевляла Марка. Он был полон энтузиазма. Единственное, что его беспокоило, —
Разумеется, она не возражала. Если не считать досадной мелочи — пугающего, непонятного эпилога, который постоянно присутствовал в ее мыслях, — прошедшие несколько месяцев стали самыми счастливыми в ее жизни. Они с мужем словно заново влюбились друг в друга, вернее, полюбили глубже, сильнее, увереннее, потому что с недавнего времени мечты Марка начали приобретать реальные очертания.
— Ты понимаешь, что нам придется еще на три года задержаться в Бостоне? — не отступал Тейлор.
Они лежали в постели. Провести утро, нежась в объятиях любимого человека, — роскошь, обладательницей которой Кэтлин стала лишь недавно и к которой пока не успела привыкнуть.
— Вот и прекрасно! — с энтузиазмом откликнулась она. — Обещаю за первый же год научиться водить машину даже в снегопад. Кстати, у меня к тебе просьба — отвечая на письмо, поставь условие: на лекции ты будешь приходить не раньше двенадцати.
— Первый раз слышу, чтобы условия ставил студент, а не университетское начальство! — рассмеялся Марк. — И что прикажешь делать до полудня?
— До полудня ты будешь заниматься со мной любовью, — мечтательно проговорила Кэтлин. — А для убедительности намекни своим профессорам, что без моих поцелуев Шекспир не пойдет тебе на ум.
— Я скажу им, что ты моя муза. Тем более что это так и есть.
— Знаешь, чего еще мне хочется? — Кэтлин обернулась к мужу. Ее фиалковые глаза стали серьезными. — Не догадываешься?
— Чего уж тут догадываться! По-моему, именно этим мы и занимались пятнадцать минут назад, — не уловив ее настроения, отшутился Марк.
Кэтлин заколебалась. Может, не стоит говорить об этом сейчас? Все так прекрасно...
— В чем дело? — озабоченно спросил он, удивленный тем, что жена вдруг помрачнела.
— Я хочу, чтобы ты научился плавать, — собравшись с духом, выпалила она.
Марк нахмурился. Какая досада, что этот проклятый эпилог попался ей на глаза!
— Понимаешь, я писал его для себя. Мне нужно было обдумать все, учесть все возможности.
— Знаю, — кивнула она.
— Теперь я счастлив. Ничего подобного я в жизни не испытывал, даже не предполагал, что такое возможно. Разве ты не видишь?
— Вижу, — снова кивнула она. — Но...
— Но все-таки будет лучше, если я научусь плавать, — перебил он, чмокая ее в кончик носа.
Кэтлин обольстительно улыбнулась.
— Ты не забыл, что в следующем месяце мы уезжаем на Мартинику? Представляешь, как будет здорово заниматься любовью прямо в воде!
— Так вот почему... — шутливо протянул Марк. Кэтлин покачала головой. Оба знали, какова истинная причина ее настойчивости.
— Это только дополнительный стимул.
Казалось бы, вопрос выяснен. Но озабоченное выражение не исчезло с лица Марка. Надо ли рассказать жене о том, что его мучит? — размышлял он. Да, надо. Он дал себе слово, что отныне будет делиться с ней всем — не только своими радостями, но и печалями.