Клуб «Эсперо». Ангел пустыни. По обе стороны Днестра
Шрифт:
— Пельменей сегодня, кажется, нет, — разочарованно заметил Клюзо, отрываясь от карточки. Он говорил по-русски без акцента, но слишком правильно, выделяя каждое слово, как говорят на чужом языке иностранцы. Впрочем, иностранцем Патрика Клюзо можно было назвать с известной натяжкой. Он родился в Петербурге в семье французского коммерсанта и русской женщины и окончил там же русскую гимназию.
— Русские пельмени, Владимир Павлович, скажу я вам, гениальное блюдо. Просто, вкусно и сытно. И без всяких там соусов и прочих аксессуаров нашей кухни. Ну ладно, на нет и суда нет, как говорят в России.
Он заказал жюльен из грибов, борщ гвардейский, паровую осетрину и гурьевскую кашу. Федоровский не стал долго раздумывать и последовал его примеру.
— Что будут пить господа? — осведомился официант с лицом потомственного русского аристократа.
— Водку и только водку, мой дорогой. Что еще можно пить за русским столом? — весело произнес Клюзо и подмигнул Федоровскому.
Федоровский, живя за границей, твердо усвоил, что здесь не принято за обедом говорить о делах, и потому они непринужденно болтали о всяких пустяках.
Подали кофе, и Клюзо, сделав маленький глоток и закурив сигару, сказал:
— Итак, милейший Владимир Павлович, слушаю вас. Вижу, вам не терпится.
Федоровский незаметно огляделся по сторонам, убедился, что соседние столики пусты.
— Только что я получил письмо из Кишинева, от моего друга. Вы его должны помнить, я вас знакомил, когда он приезжал в Париж.
— Конечно, помню. Новосельцев его фамилия. Тот самый, который всучил нам информацию о строительстве военного завода в Тирасполе и концентрации русских войск на соврумынской границе в районе Дубоссары — Тирасполь. Мы проверяли через надежные источники. Чистейшая липа. Оказалось, русские начали строить в Тирасполе' консервный завод. Сколько кстати, мы тогда ему заплатили?
— Точно не помню, кажется, десять английских фунтов, — пробормотал Федоровский.
— Ладно, дело прошлое, — примирительно произнес Клюзо, — не ахти какие деньги — десять фунтов. Подумать только, — меланхолически продолжал он, — как падает фунт, а ведь еще недавно это была самая твердая валюта в мире. Ну и что пишет этот кишиневский друг? Судя по тому, как вы озираетесь по сторонам, нечто чрезвычайно важное. — Патрик Клюзо после хорошего обеда и пары рюмок водки пребывал в приподнятом настроении.
— Да, чрезвычайно важное, — не принимая игривого тона француза, отвечал Федоровский. — Сейчас, когда переговоры в Риге близятся к концу и...
— И скорее всего закончатся полным провалом, — не дал ему договорить Клюзо, — и слава богу, как у вас говорят. Однако продолжайте.
— Да, другого исхода ожидать не приходится, — согласился Федоровский. — Стурдза [29] твердо отверг домогательства большевиков обсуждать так называемый бессарабский вопрос, который решен окончательно и бесповоротно.
29
М. Стурдза — поверенный в делах румынского посольства в Латвии, глава румынской делегации на советско-румынских переговорах в Риге в январе 1932 г.
— На сей раз румыны проявили необходимую твердость, — снова перебил своего собеседника Клюзо. — О каком пакте о ненападении можно вообще вести разговор с большевиками? Это равносильно тому, как на днях метко написал Стефан Лозанн в «Матэн», чтобы доверить охрану границ профессиональным контрабандистам. Советы в Риге еще раз продемонстрировали всему миру свою агрессивность. Теперь совершенно ясно, что они готовятся вернуть эту провинцию силой оружия. К великому сожалению, эту простую истину не желает понять наш Бриан, этот краснобай [30] . Надеюсь, вы оценили по достоинству мой каламбур? — француз тонко улыбнулся.
30
Французский министр иностранных дел Аристид Бриан был известен как искусный оратор. В конце 1931 г., обеспокоенный усилением военной мощи Германии, он предложил СССР начать переговоры о заключении пакта о ненападении. Правые, реакционные силы во Франции и Румынии, интересы которых выражает Клюзо, всячески пытались сорвать перспективу заключения пакта о ненападении между СССР и Францией. Клюзо обыгрывает ораторские способности Бриана и его якобы симпатии к красным.
— Браво, великолепно сказано, — Федоровский слегка похлопал в ладоши. — Вы совершенно правы, месье Клюзо, все упирается в бессарабский вопрос. И сейчас надо убедить общественное мнение не только в Румынии, но и в Европе, что из-за неуступчивости и агрессивности Советов с ними невозможно вести дела. Как я понимаю сообщение моего кишиневского друга, в Румынии предпринимаются соответствующие меры. Пока точно не могу сказать, в чем они конкретно заключаются. Полагаю, что речь будет идти о терроре, свирепствующем в соседней с Румынией Молдавской республике и об использовании беженцев в пропагандистских целях. Об этом же говорят и сведения из некоторых других источников. Свободная французская пресса должна сказать свое слово, в чем, месье Клюзо, весьма кстати было бы ваше содействие.
Француз снова зажег погасшую сигару, пустил дым кольцами.
— Содействие окажем. Наши интересы в данном случае совпадают. Бриан и все остальные, те, кто предает забвению высшие идеалы демократии и заигрывает с Советами, должны убедиться: от Советов, и только от них, а не от Германии, исходит главная опасность для Франции и всей Европы. Румынии сама история предназначила стать передовым антибольшевистским бастионом, противостоящим Советам на Востоке. Санитарный кордон. — Он задумчиво забарабанил пальцами по столу. — Мы тоже получили кое-какие сведения по этому делу. К сожалению, не от наших румынских коллег. Они там, в Румынии, обижены, полагая, что Франция их предала, начал переговоры с Россией о пакте о ненападении. Коммунисты наглеют с каждым днем. Этот мальчишка Пери имеет наглость утверждать в их «Юманите», что Кэ д’Орсэ [31] якобы оказывает поддержку румынской сигуранце, причем не только политическую, но и финансовую. Глядишь, так они скоро и до нас доберутся.
31
Кэ д’ Орсэ — набережная, где находится французское министерство иностранных дел. Так часто называют французское МИД.
— До кого — нас? — настороженно спросил Федоровский.
— По-моему, я выразился совершенно ясно, — усмехнулся Клюзо. — До нас — это значит до «Сюртэ женераль» и ее «Сервис д’Ориан» [32] , которую я имею честь представлять, и до вас, месье Федоровский, вместе с вашими румынскими друзьями из второго отдела. Теперь, надеюсь, вы меня поняли? Было бы непростительной ошибкой недооценивать разведку коммунистов. Да, вот еще что. Этот Пери пишет также о какой-то истории с похищением видного большевистского генерала или дипломата, арестах в Бухаресте и Констанце и прямо обвиняет сигуранцу в антисоветской провокации. В чем там дело, вы случайно не в курсе?
32
«Сервис д’Ориан» — служба Востока.
— Очень даже в курсе, — самодовольно ответил Федоровский и вытащил из кармана сложенный вчетверо газетный лист. — Специально для вас прихватил, как в воду глядел. — Он протянул Клюзо газетную страницу. — Это первая полоса нашего завтрашнего номера.
Клюзо, закурив новую сигару, углубился в чтение, и по мере того, как он читал, лицо его все больше хмурилось.
— Любопытно, конечно, но... Поверьте мне, если бы этот Агабеков был такой важной птицей, за которую он себя выдает, да еще бы служил в советском полпредстве в Париже, мы бы о нем наверняка знали. Скорее всего какой-нибудь проходимец. Их сейчас немало развелось среди беглых русских [33] . — Спохватившись, он быстро добавил: — Вы уж меня извините, я не хотел вас обидеть. Ну и черт с ним, с этим... как его? Назревают событие поважнее.
33
Здесь необходимо следующее уточнение. Михаил Агабеков (он же Григорий Арутюнов) действительно не служил в советском полпредстве в Париже. Он был резидентом советской разведки на Ближнем Востоке и принял решение не возвращаться в Советский Союз. Личность Агабекова неоднозначна и противоречива, о чем свидетельствует его поведение за границей. Он оказался замешанным в ограблении ювелирного магазина в Брюсселе. В 1937 г. его труп был обнаружен на франко-испанской границе. Считается, что невозвращенец Агабеков был ликвидирован органами НКВД по личному указанию Ежова.