Клубничный Яд
Шрифт:
Всё в Киллиане Брэдшоу — сексуально.
Я тяжело сглатываю и поднимаю глаза от изучения его тела, чтобы встретиться с его глубокими синими глазами. Он смотрел на меня. Наблюдал за тем, как я его рассматриваю. Его рот был сжат в жесткую линию, мышцы напряглись под одеждой. Я знаю, что он хочет меня. Более важно то, что он старается не чувствовать этого.
Я отмечаю это как слабость. Возможно, единственную, которую я нашла на данный момент, но этого достаточно, чтобы использовать для побега.
— Почему ты сказал им держаться
— Ты хочешь дюжину Хулиганов, стоящих у твоей двери и ждущих, чтобы войти?
Я качаю головой.
— Нет. А ты?
Не уверена, что ожидала от него услышать, но, когда он ничего не говорит, изучающе глядя на меня, я двигаюсь дальше. Он не обязан сидеть со мной, так что я ценю компанию.
Возможно, так начинается стокгольмский синдром.
— Почему ты мне всё это рассказываешь? — спрашиваю я, затем откусываю кусочек.
— Потому что ты спрашиваешь, — он поднимает бровь. — Может, то, что ты знаешь, не имеет значения, потому что я планирую убить тебя в любом случае.
Очень хороший аргумент, хорошая попытка, Килл.
— Ты бы не тратил время на того, у кого есть срок годности, Киллиан Брэдшоу. Я, возможно, не знаю о тебе многого, но это знаю точно. Твоя месть быстра и неизбежна.
Он опускает голову, глядя на меня из-под ресниц. Улыбка медленно появляется на его лице, подтверждая, что я была права в своей оценке.
— Ответь на пару вопросов, Рыжая…
— Задавай, Килл…
— Когда ты убежала от своей семьи?
В тот момент, когда поняла, что являюсь пешкой в шахматной партии моего отца.
— Когда мне было девятнадцать, — мои глаза скользят по узору на покрывале, пытаясь отвлечься от эмоций, которые я стараюсь сдерживать. Я не хочу показывать их Киллу в полной мере. — Вскоре после того, как мне исполнилось восемнадцать, мой отец сообщил мне о моих обязанностях. Мы несколько раз ужинали с Моретти, и, хотя я ни разу не разговаривала с Лоренцо, я знала, что от него исходит опасность. Я слышала истории от своих кузенов о девушках, с которыми он встречался. Я чувствовала его взгляд, когда он смотрел на меня через всю комнату. Как будто я была шкатулкой с драгоценностями, которую он хотел вскрыть, чтобы увидеть, что внутри.
Глубоко вздохнув, я наконец поднимаю глаза на Килла, который выглядит так же напряженно, как мертвец. Где-то в середине рассказа о Лоренцо, скорость движения его монеты увеличилась. Она металась туда-сюда по его костяшкам, создавая низкий гул. Его взгляд сузился до злобного прищура, заставляя меня колебаться, стоит ли мне продолжать? Но чувствовалось приятно сказать ему об этом. Напомнить себе, почему я ушла. И что более важно, почему я не могу вернуться.
— Даже если бы Лоренцо был хорошим человеком, а после нашего последнего общения я знаю, что это не так, я бы всё равно сбежала. Я даже не уверена, верю ли я в брак. У меня нет отличного примера, учитывая, что большинство женщин в моей семье выходили замуж за тех мужчин, которых для них выбирали их отцы. Если я выйду замуж, это будет
— Что случилось при вашем последнем общении с Лоренцо? — вопрос прошел сквозь его стиснутые зубы, как ядовитый пар.
— Он изящно дал мне понять, кому я принадлежу. Пообещал, что последствия моего бегства на этот раз будут куда серьезнее, чем с моим отцом.
Ноги Килла вдавились в землю, когда его мышцы напряглись. Он сдерживает гнев. Он пытается это скрыть, но я вижу его дискомфорт как на ладони. Ему не всё равно? Он бы меня защитил, если бы это понадобилось?
Глупая девчонка, говорит мне сознание. Он просто злится, что ты, вероятно, приносишь войну к его порогу. Если мой отец или Лоренцо и их люди найдут меня здесь, когда они выйдут на поиски, Хулиганов ждет битва.
— Хорошо, моя очередь… — я глубоко вздыхаю, пробиваясь сквозь сорок семь слоев ярости, гнева и злобы Килла. — Ты жил в этом доме, когда был ребенком?
Его глаза сузились, монета легко перекатывается туда-сюда.
— С чего ты это взяла?
Вчера ночью, когда в доме стало тихо, я перерыла маленькую комнату в подвале, пытаясь найти что-нибудь, что можно использовать, чтобы освободиться. Всё, что я нашла, это стопка журналов и несколько презервативов в ящике тумбочки. Я нашла старую одежду, несколько запасных одеял и подушку в шкафу. И тогда я увидела надписи, вырезанные на стене шкафа. Я почти их пропустила, и, если бы не упала на колени, чувствуя себя более безнадежной, чем когда-либо прежде, я бы их не заметила. Я убрала стопку одеял и подушек, чтобы лучше рассмотреть, затем полностью открыла дверь шкафа, чтобы в него попал свет. Там, на стене шкафа, были вырезаны несколько десятков зарубок и слова: «Несломленный — К.Б».
— Комната в подвале… — после того как я вытерла руки, я отодвинулась назад на кровати и прислонилась к стене. — Я нашла надпись в шкафу.
Монета остановилась. Мышцы Килла напряглись. Это было почти незаметно, но я увидела, как вздулась вена на его шее.
Я знаю, что не должна, но продолжаю:
— Это выглядело как детский почерк. Шон воспитывал тебя в этом доме? Для чего эти зарубки? Я полагаю, что ты — К.Б…
Его губы приоткрылись, монета застряла между двумя костяшками, а лицо застыло в жестком выражении.
— На сегодня достаточно разговоров, — он убирает монету в карман и встает.
— Подожди… — я в панике подвигаюсь к краю кровати, но он уже стоит у двери. — Килл, пожалуйста, не оставляй меня здесь одну до завтра. Я обещаю, что не выдам тебя.
— Ты не можешь уйти, Бьянка, — его тон сух и резок.
Бьянка, а не Рыжая.
— Килл…
— Хватит! — кричит он, заставляя меня вздрогнуть. — Не ищи во мне что-то хорошее. Ты этого не найдешь. Я сделаю так, чтобы тебе было комфортно, но не обманывайся, Рыжая, я тебе не друг, — он делает несколько шагов ко мне и останавливается на краю кровати, возвышаясь надо мной. — Ты продолжаешь смотреть на меня так, будто хочешь, чтобы я был внутри тебя… — он наклоняется и обхватывает пальцами мое горло. — Ты знаешь, что бы я сделал, если бы мы не оказались в этой ситуации вместе?