Клубничный Яд
Шрифт:
— Килл? — шепчу я.
В тишине слышно только как я тяжело и прерывисто дышу.
— Что? — тихо отвечает он, слегка повернув голову, чтобы увидеть меня краем глаза.
— Ты получил то, за чем пришел?
Его рука рефлекторно касается кармана. Мое ожерелье…
Я поворачиваюсь к тумбочке, слишком темно, и я не могу разглядеть, забрал он его или нет. Но это не имеет значения — я знаю, что забрал. Как только он бросил его мне на колени, словно оно было отравлено, слова въелись в мой мозг, и я повторяла их, пока не заснула: «Я
Любой другой человек понял бы его слова буквально, но я читаю между строк, проникая в самую сердцевину.
«…в своем кармане».
Он хранил мое ожерелье в своем кармане. Он держал частичку меня при себе. Не знаю, за этим ли он пришел, но с этим он уходит.
— Готова поспорить, мое ожерелье сейчас лежит в твоем кармане…
Его голова откидывается, а дыхание, выпущенное через нос, с шипением разносится по тихой комнате.
Я — сосуд для похоти и интриг этого мужчины. Как бы сильно я ни хотела уйти, сегодня я желаю остаться здесь, с ним.
Наконец он поворачивается ко мне. Я поднимаю голову, чтобы встретиться с его взглядом. Темно-синие глаза сверкают во мраке, посылая искры в пространство между нами. Его взгляд скользит по моему телу, поднимаясь вверх по бедрам и задерживаясь между ними.
Я внезапно осознаю, что стою перед ним практически голая, на мне только его майка. Но я поднимаю подбородок, принимая свою уязвимость.
Взгляд Килла поднимается по моему животу к груди. Он переводит взгляд с одной моей груди на другую, смотрит на каждую, его грудь вздымается и опадает, его дыхание становится тяжелым, похожим на рычание. Его мощь заполняет эту комнату, как воздух. Нет, она заполняет весь этот чертов мир. Я сглатываю, пытаясь успокоить беспорядочное биение сердца.
Он делает шаг ближе, глядя на меня из-под полуопущенных век.
— Я убил человека сегодня ночью…
Его рука поднимается к моей шее, большой палец скользит по пульсирующей артерии.
Он делает это для того, чтобы узнать мою настоящую реакцию на его признание? Может быть. Пальцы медленно переходят к затылку, он крепко сжимает мою шею и тянет к себе. Я врезаюсь в его грудь, и он наклоняется, приближая свои губы к моему уху.
— Он умолял о пощаде, Рыжая, — горячее дыхание обжигает мое ухо, а между ног уже пылает огонь. — Ты всё еще хочешь трахнуть меня, зная, что я вонзил клинок между его ребер и закончил его жизнь с улыбкой на лице?
Земля дрожит подо мной, и бабочки трепещут в моем животе. Да. Ответ на этот вопрос — «да». Похоже, я такая же больная, как и он.
Я заставляю себя посмотреть ему в глаза.
— Кто сказал, что я хочу тебя?
Он медленно наклоняет голову, с интересом разглядывая меня. Смотрит мне прямо в глаза, его рука по-прежнему крепко держит меня за шею. Уголок рта поднимается в ухмылке, и он делает медленный шаг вперед, подталкивая меня, затем еще один, и еще, пока не прижимает мою спину к холодной стене. Он ослабляет хватку на моей шее, затем его рука скользит по моему телу, забираясь под майку и направляясь вниз, между моих ног.
Я
Он ведет себя так, словно точно знает, что я без трусиков, его пальцы скользят между моими складками без тени удивления. Обнаружив мою влажность, он медленно разносит ее по всему моему центру.
— Вот это говорит, что ты хочешь меня трахнуть, — рычит он, сжимая челюсть.
Ублюдок.
Я глубоко вдыхаю, чувствуя, как мое тело горит, когда его пальцы скользят к моему пульсирующему клитору.
Он оголяет зубы, как будто злится, продолжая водить пальцами по кругу.
— Такая мокрая, как я и думал.
Мой язык касается нижней губы, и член Килла напрягается, когда его глаза падают на мои губы. Он наклоняется, и мысль о том, что он поцелует меня, посылает электрический заряд к моему пульсирующему клитору сильнее, чем его пальцы. Я расставляю ноги шире, давая ему пространство, чтобы двигаться и взять то, что он хочет.
Он рычит и делает шаг вперед, сокращая последнее пространство между нами, фактически впечатывая меня в стену своим телом. Я резко вздыхаю от внезапной агрессии, но его пальцы всё еще на моем клиторе, надавливают сильнее.
— Тебе не важно, что убийца трахает пальцами твою киску? — сквозь зубы говорит он.
Я скалюсь в ответ:
— Твои пальцы еще не в моей киске, Килл. Я всегда знала, кто ты, и мне плевать. Почему бы тебе не прекратить играть со мной и не дать мне то, что хочешь? — это было смело — бросить ему вызов.
Прежде чем я успеваю понять, что происходит, Килл резко убирает руку и поднимает меня, крепко схватив за ягодицы. Я обвиваю его талию ногами, притягивая к себе его возбужденный толстый член. Он рычит и толкает бедра, вжимая свое тело крепче между моих ног. Я резко вдыхаю, мои руки хватаются за его шею, пальцы запутываются в его волосах.
Он поворачивается, его глаза не отрываются от моих, и он опускает меня на кровать. Но я не отпускаю его. Вместо этого я еще крепче обвиваю его ногами. Килл постоянно уходит от моментов, которые могут привести к чему-то большему, и я знаю, что именно это он делает сейчас, говоря мне, что забрал чью-то жизнь. Он не доверяет себе в том, что сможет остановиться, и надеется, что я отступлю первой.
Но я не отступлю. И я не хочу останавливать его. Если уж на то пошло, я хочу отдаться этому, позволить тому, что зарождается между нами, расти. Я не позволю ему ускользнуть. Не сегодня.
Килл опирается на руки по обе стороны моей головы, нависая надо мной, удерживая меня своим взглядом, словно в удушающем захвате.
Я сжимаю ноги, заставляя его снова тереться о меня. Я стону, а он рычит, когда его эрекция вновь касается моего пульсирующего клитора через брюки, разделяющие нас.
Килл опускает рот, и его губы касаются моих.
— Ты такая же темная, как я, да, грязная девочка?
Тьма? Я не знаю, есть ли она во мне, но если и есть, то рядом с ним выглядит как тусклый ночник. А «грязная девочка»… Что ж, я не против такого прозвища, особенно из его уст, это разжигает во мне огонь.