Клубничный Яд
Шрифт:
— Только хорошие девочки получают право кончить, — говорит он, и, прежде чем я успеваю придумать ответ, уходит. Звук замка кажется предвестником надвигающегося ужаса и обиды — но не на Килла, а на саму себя.
Что, блядь, я только что сделала?
Закрывая «В диких условиях» и опуская книгу на тумбочку, я вздыхаю, затем ныряю под свое одеяло. Стоп, это одеяло не мое. В этой комнате вообще ничего не принадлежит мне. Всё здесь кричит о моем похитителе, надвигающейся гибели и Киллиане Брэдшоу. Я перечитываю одну и ту же строчку снова и снова, не в силах сосредоточиться
Стокгольмский синдром. Вот что это такое. Именно это не отпускает огромный ком вины в моем горле. Независимо от того, что я делаю здесь и независимо от того, как Килл и его люди связаны с моим отцом, я знаю, как влияю на Килла. Я знаю, что он борется с этим.
Я вижу это в его глазах каждый раз, когда он переступает порог.
Понравилась бы я ему, если бы обстоятельства были другими? Настолько, насколько вообще кто-то может понравиться Киллу?
Я не знаю, но осознание того, что мужчина вроде Киллиана Брэдшоу хочет меня, пусть и в каком-то ограниченном виде, разжигает мой внутренний огонь. Это придает мне уверенность, которую я раньше никогда не чувствовала.
В тот день между нами возникло взаимное доверие.
Я не послушалась, это свело его с ума, да, но я позволила ему изучить мое тело и довести до новых высот удовольствия. Он был уязвим передо мной. Даже в своей доминирующей роли он был уязвим. Он встал передо мной на колени, а у меня есть подозрение, что он не склоняется ни перед кем.
А потом, когда его глаза упали на мою руку, обхватившую рукоять его ножа, я поняла. Хотя его пальцы были погружены в меня, а его язык вел меня к оргазму, внешне всё выглядело так, будто он не отреагировал, но я увидела это в одно мгновение. Он осознал — то, что между нами происходило, не было настоящим. Позволить Киллу быть со мной — всего лишь часть плана побега.
Но это было не так.
То есть было, до тех пор, пока не перестало.
По правде говоря, я потерялась в нем. Он заставил меня забыть, что я взаперти. На самом деле, с ним я чувствовала, что лечу высоко над всеми, возможно, будучи самым свободным человеком среди моря заключенных.
В тот момент, когда мы поддались нашим желаниям и его губы коснулись моих, я почувствовала, что открылась.
А потом я всё испортила, как та самая капризная девчонка, которой он меня называет.
Я морщусь от этого воспоминания.
И когда Ребел вошел в мою комнату, чтобы убрать обломки сломанного кресла по просьбе Килла, я ушла в себя, полная стыда и смущения, зная, что мои щеки еще пылали после нашего короткого свидания. Я чувствовала, будто дала пощечину Киллу, а доказательства этого были разбросаны по всей комнате.
Теперь я чувствую, что связь между нами разорвана.
Килла
Я буквально прогнала убийцу.
Тяжелые шаги, приближающиеся к двери, возвращают меня к реальности, и я выпрямляюсь, молясь, что это Килл. Хотя, одновременно я надеюсь, что это не он.
Бабочки в животе создают хаос, заставляя мою нервную систему разбираться с этим. Когда дверь открывается, и на пороге появляется Ребел, я выдыхаю с облегчением, стараясь игнорировать легкое разочарование.
Стокгольмский синдром. Всего лишь Стокгольмский синдром.
— Вставай, ленивая задница, — говорит он, хватая свитер, сложенный на спинке нового кресла, которое он принес пару дней назад.
Оно заменило то, которое Килл разнес в щепки в ответ на мое капризное поведение.
— Ленивая задница? — отбрасываю одеяло и опускаю ноги на холодный паркет. — Я буквально заперта здесь. Что ты ожидал, что я буду делать?
— Надень это, — он протягивает мне свитер. — Мы отправляемся в новое место.
Моя кровь закипает в венах. Даже если мне не удастся покинуть этот дом, увидеть другую комнату будет похоже на отпуск из душного ящика, в котором я нахожусь сейчас. Комната, где Килл наблюдал за мной во сне, грубо обращался со мной, целовал меня, ласкал, довел меня до пика и дал упасть с сорокового этажа…
Проклятье, всё очень плохо.
— С радостью, — отвечаю я. — Куда мы идем?
— В «Зону отдыха», — пожимает плечами Ребел, наклонив голову. — В подвал, если точнее.
Мои глаза расширяются, и мысль врезается в меня, как кирпич в лицо. Первая комната, в которую Килл бросил меня… Это было подземелье. Такое маленькое, темное и сырое.
Оно пахло депрессией, паническими атаками и чистилищем. Оно было похоже на личный Ад Килла.
Это ловушка. Ловушка. Со мной покончено. Килл со мной покончил. Его не было уже три дня. Ему я больше не нужна, я ему не нравлюсь, он считает, что я угроза. О Боже, я схватилась за его нож, пока он пытался доставить мне удовольствие. Он ублажал меня. Пытался сделать мне приятно, а я сбежала при первой возможности.
Почему, черт возьми, я убежала?
— Нет… — я отступаю назад, паника охватывает меня. — Я не… я…
Глаза Ребела смягчаются.
— Успокойся, малышка Росси, здесь только мы. Ну, и Гоуст, но он даже не говорит. Он, скорее всего, просто проигнорирует тебя.
— Комната внизу… Ты не собираешься переселять меня, да?
— Нет, Бьянка, я не собираюсь переселять тебя.
— Обещай мне, Ребел… — я, должно быть, выгляжу жалко, умоляя его.
Я напоминаю себе, что в будущем нужно будет принимать смерть с немного большим достоинством.