Клубничный Яд
Шрифт:
Меня обманули.
Мне не нравится это чувство.
Я мог ее убить. Я мог бы довести ее до оргазма, наблюдая, как ее лицо искажено в экстазе, и в этот момент положить руку на горло и сжать. Жизнь бы покинула ее тело в тот же момент, когда маленькая киска сжалась бы вокруг моих пальцев, сильнее удерживая меня внутри в момент пика. И с любой другой женщиной я, возможно, так и поступил бы. Я не склонен к насилию по отношению к тем, кто этого не заслуживает, особенно к женщинам, но в
Признаюсь, это был не мой лучший час. Я горжусь своим самоконтролем, но с Рыжей он пропадает.
Теперь я держусь от нее подальше. Чтобы не убить маленькую дрянь. Или чтобы она не убила меня, потому что рядом с ней у меня всё перед глазами плывет. И никто не будет в безопасности, если я позволю своим чувствам к Бьянке Росси снова затуманить мое сознание. Дистанция помогает мне восстановить здравомыслие, укрепляя корни, которые я начал пускать еще до того, как Бьянка научилась ходить.
Я не разрушу себя из-за какой-то девчонки, у которой отсутствует моральный компас. Я не для того провел половину своей жизни, тренируя себя как проклятую машину, чтобы сломаться из-за бьющегося сердца.
Даже если оно находится в моей собственной груди.
Въезжая на парковку у стрельбища на территории Шона, я так резко останавливаюсь, что камни разлетаются в разные стороны, а облако пыли окутывает группу Хулиганов. Они отмахиваются, проклиная меня, а я вылезаю из машины, посылая им воздушный поцелуй в ответ на их крики.
— Смотрите, кто к нам присоединился… — насмехается Финн, но я не в настроении.
— Я не к вам присоединился. Могу прострелить кудрявые волосы на твоем крошечном члене с двух миль, в ветреный день, с завязанными глазами. Не моя вина, что мне не нужна практика.
Он смеется, отталкиваясь от низкой бетонной стены, на которую опирался, чтобы поприветствовать меня.
— Теперь я точно знаю, что ты несешь чушь. В последний раз, когда ты взглянул на мой огромный член, слезы навернулись на твои глаза.
Я смеюсь, хлопая его по руке вместо того, чтобы пожать ее.
— Ребел дома?
— Ты хотел сказать, «Ребел присматривает за твоей маленькой итальянской птичкой»? Конечно, да. Даже повеселился с ней. Вытащил ее из комнаты вчера.
Моя спина напрягается.
— Какого хрена он сделал?
— Расслабься, здоровяк. Я единственный, кому он рассказал. Ну и Гоусту. Он дал ей поиграть в Зоне. Слышал, она заставила Гоуста сыграть в аэрохоккей и, по слухам, — он наклоняется вперед и шепчет: — даже заставила его улыбнуться.
Моя голова резко поворачивается к деревьям, окружающим стрельбище, когда я пытаюсь подавить желание прыгнуть обратно в машину и добраться до дома Шона, вырывая землю под колесами.
— Ребел в последнее время тоже много улыбается. Интересно, почему…
— Пошел ты, —
— Я поверю в это, когда стодолларовые купюры посыплются у меня из задницы!
Смех Финна затихает вдалеке, когда я открываю дверь в офис, сжимая зубы.
Я живой провод, пульсирующий жаждой выплеснуть свой заряд на кого-то. Буквально на кого угодно.
Голова Шона поднимается от бумаг, он внимательно наблюдает за тем, как я подхожу.
Доставая золотой зуб из кармана, я бросаю его на стол Шона. Он катится, оставляя за собой тихий металлический скрежет по дереву.
— Ты его убил?
— Нет, — я сажусь, откидываясь в черное кожаное кресло перед его столом. — Ты просил не убивать. Но теперь у него на один зуб меньше. Дай мне еще работу.
Я достаю свою монету, игнорируя миниатюрную подвеску, и перекатываю ее с пальца на палец.
Глаза Шона сужаются. Он бросает ручку на стол и откидывается назад, изучая меня своим острым взглядом. Я отвечаю ему тем же, и моя монета набирает скорость.
— Килл…
— Шон, — перебиваю его, зная, что он изучает мое поведение.
Будучи моим создателем, он делал это уже не раз. Наблюдал за мной, выясняя, поднимаются ли мои эмоции на поверхность там, где я должен их искоренять. Иногда, как у любого человека, они вырываются наружу. Но я — машина, и когда не могу игнорировать эмоции, они дают сбой в моей системе.
И вот мы здесь.
Шон тяжело вздыхает, втягивая воздух.
— Что с тобой происходит, Килл?
Моя рука скользит по подлокотнику кресла. Желание вонзить пальцы в кожу, пока я не почувствую обивку, невероятно сильно.
— Спокоен как удав, — отвечаю я ровным тоном. — Дай мне еще работу.
— Работы нет. Ты всё выполнил. Сейчас у меня даже нет ничего мелкого для тебя. Парни скучают без дела.
Пульс на шее вибрирует от притока крови.
— Это не моя проблема. Парни — не моя забота.
— Иди домой и отдохни, Килл.
— Я не хочу домой и не хочу отдыхать, Шон, — мои мышцы напрягаются, и я стараюсь удержаться на месте. — Я. Хочу. Еще. Работу.
— Я не прошу тебя. Я приказываю. Иди домой и расслабься, — его взгляд переходит на мою монету, затем возвращается ко мне.
Раздувая ноздри, я отвожу взгляд, зная, что он видит признаки потери контроля.
— Что произошло в последний раз, когда ты не мог себя сдерживать, Киллиан?
Смотрю на свою монету, наблюдая, как она перекатывается с пальца на палец. Каждая буква в слове «боль» по очереди скрывается под металлом.