Клубничный Яд
Шрифт:
— Твою мать, — шиплю я. — Мне так жаль, Бьянка.
Ее глаза наполняются слезами, и когда она моргает, одна из них скатывается вниз по щеке.
Моя рука движется без колебаний, и большой палец смахивает слезу с ее кожи, прежде чем мои губы касаются того места, по которому она стекала. Ее тело напрягается, и это чувство заставляет мою кровь кипеть, словно лава.
Она испытывает беспокойство — возможно, из-за того, что только что произошло, или из-за того, что я никогда не был осторожен с ее сердцем. Любой из этих вариантов разрывает меня на части, пробуждая
— Поехали, — говорю я, помогая ей сесть на пассажирское сиденье.
Пристегнув ее ремнем безопасности, я собираюсь закрыть дверь, но она хватается за мою руку, и в ее глазах отражается отчаяние. Мое сердце разрывается, зная, что я не могу изменить того, через что ей пришлось пройти. Я не знаю всех деталей, но, если бы Килан не был мертв, я вернулся бы наверх и убил его снова.
Присев рядом с дверью, я провожу рукой по щеке Бьянки и целую ее в лоб.
— Ты в безопасности, Бьянка.
Ее глаза изучают мое лицо, будто пытаясь сложить все кусочки сложной головоломки.
Она кивает, доверяя мне, и что-то глубокое, и всепоглощающее, одновременно болезненное и удовлетворяющее, взрывается в моей груди. Я еще не заслужил ее доверия. До этого момента я даже не знал, что хочу его.
Я закрываю дверь и иду к багажнику, зная, что только что поместил в машину что-то хрупкое.
Что-то хрупкое и невероятно ценное, и тяжесть ответственности за нее становится такой огромной, что земля трескается под моими ногами.
И только теперь я осознаю, что я сделал.
Я только что убил Хулигана.
Я убил Хулигана в доме Шона, и теперь я увожу его страховку — Росси.
Я открываю дверь со стороны водителя и сажусь в машину с чувством непреодолимой решимости защитить эту девушку, понимая, насколько это недопустимо.
«Один глубокий вдох, один последний шаг в бездну, где смерть протягивает свои объятия, приветствуя меня» — на ум приходит цитата Стефана Крейга. Поэтическая песня, озвучивающая принятие моих последствий.
Я только что убил одного из своих людей ради дочери моего врага.
Но ради Бьянки Колетты Росси я бы убил их всех.
До моей квартиры мы ехали в полной тишине, наполненной невысказанными словами. Рыжая смотрела в окно, обняв колени руками. Я сидел напряженно, сдерживаясь изо всех сил, глядя на женщину, которая когда-то была такой яркой, всегда искрила своим дерзким характером и не закрывала рот от язвительных комментариев, а теперь разваливалась прямо на моих глазах.
Мне хотелось взять ее за руку. Хотелось дотронуться до нее, чтобы она поняла, что не одна. Но я сдерживался, зная, что Бьянка сильнее, чем когда-либо мог бы стать я. Она обретет силу в случившемся, несмотря на то что мне пришлось убить Килана во имя нее.
Теперь ясно одно: я сделаю всё для нее. Буду валяться в ее ногах, если попросит.
Как только я припарковался на своем месте в подземном гараже,
Только сейчас до меня доходит, что она с ног до пояса голая, на ней лишь моя порванная и в крови футболка. Я скалюсь за ее плечом, мои мышцы напрягаются, вены вздуваются. Резкая боль простреливает челюсть, пока я сжимаю зубы.
Она молча держится за меня, пока я несу ее в лифт, крепко прижимая к себе, шагая туда-сюда, пока жду, когда же эти чертовы двери откроются снова.
Мы поднимаемся на этаж, я одной рукой открываю дверь квартиры, другой всё еще придерживая ее. Иду прямиком в душ. Ставлю перед душевой кабиной с темной плиткой, включаю воду, настраивая ее до идеального тепла.
Поворачиваюсь к Бьянке, встречаясь с ее взглядом. В ее медово-карих глазах горят вопросы, которые требуют ответов. Я тянусь к подолу ее футболки, делая паузу, давая ей возможность остановить меня. Но она молчит, и я медленно снимаю ткань с ее тела. Ее руки поднимаются вверх, движения становятся согласованными, в выражении ее лица появляется понимание.
С трудом сглотнув, я заставляю себя не опускать взгляд на ее обнаженное тело, хотя уже чувствую, как член напрягается между нами. Но это не то, что сейчас важно. Она доверилась мне, и я не могу предать это. Я провожу большим пальцем по ее щеке и отворачиваюсь, чтобы дать ей уединиться, но она хватает меня за запястье, возвращая мое внимание.
— Останься, — шепчет она.
Одно слово, сказанное почти неслышно, но оно достаточно мощное, чтобы поглотить такого мужчину, как я, в бездну, где нет ничего, кроме нее.
Я снова поворачиваюсь к ней лицом и снимаю свою рубашку. Ее взгляд падает на мою грудь, внимательно рассматривая историю моего перерождения, вытатуированную на ней. Каждая линия, каждый рисунок и слово рассказывают о тех моментах, которые сделали меня тем, кем я стал. История мертвого ребенка, который воскрес, став зверем.
Она не просила меня присоединиться к ней в душе, но я чувствую эту связь. Это напряжение между нами, натянутое до предела, готовое вот-вот порваться. Я расстегиваю брюки и снимаю их, по одной ноге за раз. Ее глаза сканируют мое тело, видя меня раздетым впервые. Ее взгляд задерживается на татуировке огромного волка на моем правом бедре, с клыков которого капает кровь.
Поняла ли она уже, что я не просто мужчина, а то самое чудовище, от которого она бежала?
Ее взгляд поднимается, задерживаясь на моем твердеющем члене. Я сжимаю кулаки, мучаясь от желания обернуть ее вокруг себя, погрузиться в нее, отметить ее как свою. Сейчас не тот момент, напоминаю себе, и ее глаза снова встречаются с моими. Я беру ее за руку, оставив нижнее белье на месте, зная, что последнее, что ей нужно, это напоминание о том, как сильно я ее хочу.