Клубничный Яд

Кенна Дж. Л.

Я чувствую… возбуждение.

Собравшись с мыслями, я перекидываю свою сумку через плечо, вздыхая от того, что она насквозь промокла, и снова иду по улице. Застегиваю молнию на толстовке до самого верха, ощущая, как холодный воздух становится ледяным. Я касаюсь пальцами шеи, чтобы проверить, на месте ли мое ожерелье — привычка, которая появилась у меня с детства.

Но его там нет.

Мои ноги замирают, а в животе возникает тяжесть. Это была последняя вещь, которую подарила мне мать. Я рву ворот толстовки

и рубашки вниз, снова пытаясь нащупать его, но ничего нет.

Он забрал его.

— Гребанный Киллиан Брэдшоу, — хриплю я сквозь стиснутые зубы. — Ты ублюдок.

Как только я прохожу через дверь винокурни⁵ моего дяди, горький вкус знакомых воспоминаний снова оставляет горечь на корне языка. Как всегда. Прошло двадцать три года, но едкий запах дрожжей и уксуса, смешанный с сыростью каменных стен, накрывает меня ядовитой волной воспоминаний, погружая далеко в прошлое.

Все те чувства, которые я переживал во время своего «перерождения», накрывают меня, как только за мной закрывается дверь дядиного кабинета.

Тогда я был всего лишь пацаном. Четвертый класс, дроби и таблица умножения, префиксы и суффиксы, основы метеорологии и физики. История Америки, ее правительство, как нам это преподносили. Учился я на отлично. Домой приносил одни пятерки и четверки. Никогда не попадал в неприятности, не дерзил, знал свое место. И был рад и горд, когда отец рассказывал, как его семья сражалась за выживание в Ирландии, пока он не перевез свою жену в Штаты ради лучшей жизни.

Но я не знал, что всё это — ложь, пока они не умерли.

Отец ни за что не сражался. Он был сыном чертовски богатого и влиятельного человека. И когда он женился на моей матери, ей тоже ни в чем не приходилось нуждаться. Он приехал в Штаты не ради новой жизни, а чтобы сбежать от своей судьбы — правления бизнесом моего деда. Ведь несмотря на то, что он рос как принц, его тошнило от Королевства, которым ему однажды предстояло править.

Когда отец сбежал из Ирландии, дело унаследовал мой дядя Шон. Он тоже не отличался святостью и развернул этот криминальный бизнес, который прочно засел в темных уголках этой страны, как гнойник.

Прохладная, потертая кожа кресла в углу офиса Шона напоминает мне тот день, когда погибли мои родители. Я еще не понимал тогда, что умер вместе с ними, и мое перерождение только началось, пока Шон — человек, которого я видел всего один раз в жизни, — не сел напротив меня за своим тяжелым дубовым столом и не сказал, что отныне я буду жить с ним. Меня ждали домашние занятия с репетиторами и частными учителями, и я должен был стать сильнее, чтобы узнать семейное дело. Дядя описывал это как наследие, и тогда я, конечно, был впечатлен тем, насколько могущественным он выглядел. И насколько сильным говорил, что стану я.

Пока не наступил момент, когда мне исполнилось тринадцать, и я убил своего первого человека.

Моя монета катится с одного пальца на другой, а взгляд лениво

блуждает по полкам с книгами. Йейтс, Хини, Оскар Уайльд — «Мы все валяемся в грязи, но некоторые из нас смотрят на звезды».

Кажется, всё дело в восприятии.

Скрип двери дядиного кабинета вырывает меня из размышлений, заставляя выпрямиться.

— Киллиан, спасибо, что встретился со мной здесь, а не дома, — говорит он своим густым ирландским акцентом, который никуда не исчез, несмотря на годы, проведенные вдали от родины. Он снимает пиджак и вешает его на крючок рядом с дверью. — Знаю, что тебе пришлось проделать долгий путь, но мне придется пробыть здесь целый день. Вопросы бизнеса.

Дела, конечно, не имеют отношения к винокурне. Это лишь одно из многих прикрытий для его настоящего бизнеса, и всего лишь хобби для дяди.

— Не проблема.

— Я отправил Брюса вместе с Дасти и Коннором на дело в Стокмид. Хочу, чтобы ты тут всем заправлял, пока я не вернусь.

— Куда ты собираешься?

— В Хайтс, на встречу с Альдо Росси.

— Альдо Росси? — мои брови хмурятся с недоверием. — Итальянцы с севера?

— Да, — подтверждает он.

Его тело расслаблено, ни капли волнения. Меня удивляет, что он даже не собирается готовиться к той буре, которую я вот-вот устрою. Я сжимаю монету в руке и кладу ее в карман, где нащупываю что-то еще — тонкую цепочку. Пальцы бегут по ней, пока не находят кулон-сердечко, и большой палец начинает выводить по его гладкой поверхности круги. Кажется, этот чертов кулон моей рыженькой приносит какое-то странное утешение, хотя понять почему я не могу.

— Зачем? — наконец, спрашиваю я, нарушая молчание.

— У них дела в Дориане. Поскольку мы договорились вести бизнес в наших зонах, чтобы избежать кровопролития, они предложили встретиться.

— Я пойду вместо тебя, — говорю без раздумий.

— Килл…

— Шон, не будь идиотом. Это может быть хренова ловушка. Мы прекрасно усвоили, что итальянцам верить нельзя. И теперь они хотят встретиться с тобой на своей территории?

— Это была моя идея.

— Какая разница, чья это идея. Ты должен остаться здесь. Я пойду вместо тебя. Могу даже взять людей, если тебе так спокойнее.

— Ты не забыл, кто сделал тебя тем, кем ты стал?

— Как я могу забыть? — я так сильно нажимаю на кулон большим пальцем, что почти уверен, он сейчас сплющится. — Ты мой Доктор Франкенштейн.

— Я не сделал тебя чудовищем, Киллиан. Ты — настоящее гребанное произведение искусства.

— Так все психи говорят о своих творениях.

Он вздыхает, явно устав от моих выходок. У него всегда не хватало терпения.

— Мне нужно, чтобы Росси смотрел мне в глаза, когда примет мои условия.