Клянусь, что исполню...
Шрифт:
– Разве это можно сравнивать…
– Эдвард, прошу тебя, дай мне договорить, – умоляюще посмотрела на него Энни. – Это почти то же самое. Нет, конечно, не то же самое, потому что у меня никогда никого, кроме тебя, не было, мне никогда не был нужен и не будет нужен кто-нибудь другой. Но все-таки послушай, что я говорю.
– Я слушаю.
Она стиснула зубы, борясь с новым приступом тошноты.
– Представь, что я приехала сюда и попросила Ливви и Джима помочь мне. Представь, что расставание для меня оказалось слишком тяжелым, просто невыносимым, и я сделала какую-нибудь глупость, например,
– Конечно, нет. – Эдвард помотал головой. – Подожди, Энни, дорогая, это же совершенно разные вещи.
– Я наркоманка, Эдвард, – намеренно жестко произнесла Энни.
– Валиум – это не героин.
– Я покупала его у уличных торговцев наркотиками, один раз меня арестовали. – Она увидела ужас в его глазах и торопливо продолжала: – Все обошлось, но все равно это не меняет дела.
С минуту они оба молчали. Энни не отрывала глаз от белого больничного одеяла, а Эдвард, погруженный в свои мысли, невидящим взором смотрел в стену.
– Можно мне тебя кое о чем спросить? – наконец заговорил он.
– Спрашивай о чем угодно.
– Скажи, ты хотела поговорить со мной о таблетках? Еще до того, как я рассказал тебе о матери.
Энни не могла заставить себя посмотреть ему в лицо.
– Да, я собиралась тебе сказать.
– А я тебя напугал, – тихо проговорил Эдвард. – О господи!
Он встал, подошел к окну. Шторы были спущены, он приподнял одну из них, стал смотреть в темноту за окном. Слова Энни, казалось, разрастались до чудовищных размеров, переполняя сознание. Он всегда хорошо владел собой, но сейчас ему хотелось плакать и кричать.
– Эдвард!
Он слышал ее голос – слабый, испуганный, – но не мог обернуться.
– Эдвард, что случилось? Что я такого сказала?
– Ничего, – с усилием выговорил он, поворачиваясь к ней лицом. – Ничего, Энни.
– Нет, я что-то сказала. – В ее глазах стоял страх. – Я тебя расстроила. Мы заговорили о твоей матери, а ты не хочешь о ней говорить. Иначе ты не молчал бы столько лет. Прости меня, Эдвард. Я просто хотела объяснить. Хотя бы попытаться.
– Я знаю. – Он снова сел рядом с ней на койку. – Дорогая, ты очень устала. Я это вижу. Тебе надо отдохнуть, поспать. Врач просил тебя не утомлять, а я тебя совсем замучил.
– Нет, – сказала Энни. – То есть я действительно устала, но это не важно. – Глаза у нее заблестели от слез. – Мне так тебя не хватало. Я думала, я должна справиться с этим сама. Поверь, я думала, что у меня нет выбора.
– Я верю. – Эдвард встал. – Энни, сейчас тебе надо спать.
– Я буду спать. – Страх не оставлял ее. – Ты не уедешь?
– Что ты! Я, разумеется, останусь. Я живу в «Де Бержю».
– А завтра ты придешь ко мне?
– Конечно. – Он наклонился, поцеловал ее в лоб, потом в губы. – Пожалуйста, дорогая, успокойся и не изводи себя. Завтра мы вместе поговорим с доктором Дресслером, и он скажет, что надо делать, чтобы ты совсем поправилась.
– Это займет немало времени.
– Думаю, да. Но у нас есть время.
Энни откинулась на подушки, попыталась улыбнуться мужу, но у нее ничего не получилось.
– Прости меня, Эдвард, – очень тихо проговорила
– А ты меня, – сказал Эдвард.
Оливия поставила будильник на половину восьмого. Потом она позвонила Эдварду в отель и спросила, не может ли он поговорить с ней, перед тем как ехать в клинику. Они встретились в баре отеля, заказали кофе и круассаны.
– Зачем вы хотели меня видеть? – спросил Эдвард.
– Я долго думала, что я еще должна рассказать вам, чтобы помочь привести Энни в нормальное состояние. – Оливия помолчала, изо всех сил стараясь быть максимально тактичной. Она прекрасно понимала, что положение более чем странное. Они с Джимом, в сущности, принимали решение за Эдварда, не поставив его в известность. – Я имею в виду, что вам следовало бы знать.
– Помимо того, что моя жена чуть не погибла, пытаясь выйти из наркотической зависимости? – произнес Эдвард намеренно беззаботным тоном, отчего его слова ранили еще больше.
Оливия поставила чашку с кофе на стол, решив говорить все напрямую:
– Эдвард, я уже принесла вам извинения, и, честно говоря, я не думаю, что стоит начинать все сначала. Это вряд ли поможет вам, Энни или вашей семье. Вы знаете, почему мы это сделали, и ваше право судить, правильно мы поступили или нет.
– Да, конечно, – гораздо мягче произнес Эдвард. – Извините меня.
– Не стоит извиняться. – После недолгого колебания Оливия заговорила: – Вчера, после вашего ухода, я зашла попрощаться с Энни. Мне показалось, что разговор с вами ее расстроил.
– Оливия, – Эдвард наклонился к ней через стол, – вы, несомненно, желаете нам добра, но есть вещи…
– Я знаю, – нетерпеливо перебила его Оливия, – я знаю. Это не мое дело, и, поверьте, Энни почти ничего мне и не сказала. Но она произнесла слова «он как будто закрылся», и это меня встревожило.
– Мне жаль, что я заставил вас беспокоиться.
– Боже мой, Эдвард, почему вы сразу лезете в бутылку? – не выдержала Оливия. – Разве речь обо мне? Вам следует знать, что после вашего разговора Энни стало хуже. Сейчас важно только это. Пожалуй, все неспроста произошло именно так, – добавила она.
– Я вижу, к чему вы подбираетесь. – Эдвард слегка улыбнулся. – Надо заметить, в совершенно несвойственной вам манере.
Оливия улыбнулась в ответ.
– Вы подбираетесь к вопросу о моей матери, – продолжал Эдвард.
Оливия промолчала. Эдвард снова нахмурился.
– Оливия, – негромко начал он, – то, что произошло с моей матерью, очень долго меня мучило. В конце концов я поступил так же, как поступил вчера в разговоре с Энни, – притворился перед самим собой, что этой проблемы не существует. – Он немного помолчал. – Вчера я пережил серьезное потрясение и дошел до такого состояния, что мне показалось – больше я этого не выдержу. Я сказал себе, что никакие силы не заставят меня снова страдать так, как я страдал из-за матери. Разве я не доказал собственной жизнью, что проблему лучше всего решать именно так? Сейчас это принято называть «уходом от реальности». Я наглухо замуровал в самом дальнем углу своего мозга все ужасные воспоминания. Я старался не позволить им сломать свою жизнь, и, кажется, мне это удалось.