Клятва ненависти

Джеймс Лайла

Его взгляд пробежался по мне с головы до ног. Задержался на секунду слишком долго на моих черных волосах, а затем на маскарадной маске.

— Иногда хорошие воспоминания могут оказаться горькими.

Я сглотнула, борясь с комком слез в горле.

— Жизнь была бы скучной без горечи время от времени.

Я смотрела, как он подошел к окну, прислонившись к подоконнику. Он пытался вести себя спокойно, но я видела, насколько он напряжен. Словно он готовился выпрыгнуть из окна в любой момент. Как будто он не хотел быть здесь, но был

вынужден.

— Когда ты стала такой… проницательной? — проворчал он.

— Когда я поняла, что я убийца — неосознанно.

Саймон резко вдохнул, и его глаза метнулись от меня, выражение его лица стало напряженным.

— Черт, Джулианна. Как будто ты хочешь, чтобы мы тебя ненавидели.

Я подняла плечо, полупожав плечами.

— Это было бы намного проще, чем сочувствие.

Его губы сузились.

— И поэтому ты до сих пор лжешь своему мужу?

Я чувствовала, как у меня поднимаются волосы, когда он открыто осуждал меня. Саймон много знал о моих секретах, и ему не следовало быть здесь. Это была плохая идея.

— Моя ложь тебя не касается.

— Когда дело касается Грейс, — резко сказал он.

Мои глаза превратились в щелки, глядя на мужчину, стоящего передо мной, — спрашивая меня, как будто он имел на это право — как будто он знал, каково это — жить с мужчиной, которого я любила, но который ненавидел меня каждой клеточкой своего тела.

— Наши секреты были похоронены вместе с ней, — сказала я, пытаясь быть твердой, но в тот момент, когда слова были произнесены, я поняла, как слабо они звучали.

Он изогнул бровь, почти насмешливо.

— Ты не можешь похоронить такой секрет. Он вернется, чтобы преследовать тебя, сейчас или завтра. Однажды, точно.

Я покачала головой, но Саймон сделал шаг вперед, приближаясь ко мне.

— Ты обманула его и тогда, и сейчас. Это несправедливо, Джулиана.

Мои пальцы сжали ткань платья.

— Ты не знаешь, что справедливо.

— Ты не одна страдаешь, — отрезал Саймон. — Перестань изображать из себя мученницу.

— Я была с ней в той машине, — прошипела я. — Ты не знаешь, каково это.

— Я понимаю, это было травматично…

Я усмехнулась.

— Травматично? Это простое слово, чтобы описать, как смотреть в окровавленное и искалеченное лицо своей сестры в течение трех часов, глядя в ее мертвые глаза с резким запахом смерти, окутывающим тебя. Это не травматично, Саймон. Это ад.

Мы смотрели друг на друга слишком долго, мы оба тяжело дышали, напряжение росло в воздухе.

Я тупо сглотнула и покачала головой.

— Я не должна была этого говорить. Прости меня. Это было несправедливо по отношению к тебе.

Когда Саймон не ответил, а только продолжал смотреть на меня так, словно видел привидение, я приглушенно всхлипнула.

— Почему ты здесь?

— Наверное, я хотел еще немного помучить себя.

Я разрушила столько жизней той ночью…

И мы все застряли в бесконечной петле мучений и гнева.

Как мы вырвемся на свободу? Я, блядь, не знала. Я не знала, с чего начать и как закончить это страдание, потому что я была причиной всего этого.

— Ты знал? Что Грейс была беременна твоим ребенком? — Я прошептала.

Он резко покачал головой.

— Она не говорила мне, но я знал.

Саймон глубоко вздохнул, его широкая грудь затрещала от этого. Его кулаки сжались по бокам.

— У нее были поздние месячные. Затем я увидел небольшие изменения в ее теле. И ее тошнило по утрам две недели подряд, — пояснил он. — Я был ее телохранителем, Джулианна. Я должен был замечать в ней каждую мелочь. Я ждал, что она мне скажет.

Я первая узнала о беременности Грейслин. Я до сих пор отчетливо помню выражение чистого ужаса на ее лице, прежде чем оно превратилось в растерянный смех и счастливые слезы. Я была той, кто держал ее, когда она сломалась — когда она поняла, что ребенок изменит все.

Она была обручена с одним мужчиной.

Но любила другого.

Она танцевала с одним мужчиной.

Но занималась любовью с другим.

Грейслин собиралась выйти замуж за Киллиана.

Но носила ребенка Саймона.

— И у нее никогда не было шанса, — пробормотала я. — Ты меня ненавидишь?

Саймон одарил меня горько-сладкой улыбкой.

— Я хочу. Думаю, я ненавижу тебя, но я также связан клятвами, данными Грейс.

Я вздрогнула при упоминании клятв. Клятвы, с которыми я была знакома, сопровождались только разрушением, насилием и яростью. Мой неудавшийся брак начался с таких обещаний.

— Какие клятвы?

— Она попросила меня — нет — она сказала мне всегда заботиться о тебе, если с ней что-нибудь случится. Я не думаю, что ты знаешь, как сильно она тебя любила и обожала. Грейс использовала бы себя как щит, чтобы защитить тебя, если бы ей пришлось.

Мне казалось, что мою грудь разорвало, и крошечные трещины в моем сердце и душе разлетелись во все стороны. Одинокая слезинка скатилась по моей покрытой шрамами щеке, скрытой маскарадной маской.

— Я знаю.

— Я даже не могу накричать на тебя или причинить тебе боль за всю ту боль, которую ты причинила, потому что это пойдет вразрез со всем, чего хотела бы Грейс. Итак, я связан своими клятвами и любовью Грейслин. Я ненавижу тебя, но я не могу тебя ненавидеть.

От его слов мне захотелось сжаться в клубок и умереть. Он даже не осознавал этого, но каждое его слово пронзало меня с такой безжалостностью; Я не знала, смогу ли я истекать кровью больше, чем уже истекла.

— Значит, ты вынужден терпеть меня с этой улыбкой на губах и с такой болью в глазах. Как жестоко.

Саймон засунул руки в карманы брюк, покачиваясь на носочках. Какое-то время он смотрел на меня, его взгляд переместился на мою левую руку, где я вертела на пальце обручальное кольцо. Я делала это неосознанно, пока он не обратил на это мое внимание.