Клятва Рыцаря
Шрифт:
– Уж нет ли здесь вашей зазнобушки, гражданин? – спросил он. – Вы словно хотите глазами съесть этих аристо.
В своем грязном платье, с лицом, почерневшим от угля, Арман действительно не мог иметь ничего общего с аристократками, составлявшими большинство в этой толпе. Его возбужденный вид забавлял его соседа.
– Ну, что, угадал я, гражданин? – спросил сторож. – Здесь она?
– Я не знаю, где она, – бессознательно ответил Арман.
– Так отчего же не отыщете ее? – допытывался сторож, не выказывая, однако, ни тени враждебности.
– Я не знаю, где мне ее отыскать, – сказал Арман, стараясь принять вид неотесанного деревенского парня. – Моя милая куда-то исчезла; мне говорят, будто она мне изменила, а я думаю, что ее, может быть, арестовали.
– Тогда, парень, ступай в первый коридор направо и спроси у привратника список заключенных женщин, – добродушно проговорил сторож. – Каждый свободный гражданин Республики имеет право просматривать эти списки; только если вы не сунете привратнику пол-ливра, – добавил он по секрету, – так не скоро дождетесь списка.
– Пол-ливра! – воскликнул Арман, продолжая разыгрывать свою роль. – Откуда такому бедняку, как я, достать такую уйму денег?
– Ну, тогда и нескольких су будет довольно; в нынешнее тяжелое время и они будут очень кстати.
Арман принял к сведению этот намек и, когда толпа двинулась дальше, поспешно сунул в руку сторожу несколько медных монет. Добравшись до указанного места, он, к своему крайнему огорчению, нашел помещение привратника запертым. В полном отчаянии от сознания, что еще несколько часов ничего не будет знать о своей возлюбленной, Арман стал расспрашивать солдат, в котором часу заведующий списками вернется к себе, никто из них не мог дать ему никаких указаний. Арман разыскал сторожа, тот принял в нем участие, но и от того он получил лишь лаконичный ответ: «Теперь еще не время!» – ничего ему не объяснивший. Наконец какой-то добрый человек, по-видимому, хорошо знакомый со здешними порядками, сказал Сен-Жюсту, что списки предоставляются публике для обзора от шести до семи часов вечера.
Делать было нечего – пришлось ждать.
Не зная, как убить время, Арман больше часа простоял, прильнув лицом к железной решетке, отделявшей его от того двора, где прогуливались женщины, заключенные в тюрьму. Один раз ему почудилось, что он слышит мелодичный голос Жанны; он пристально всматривался в ту сторону, откуда послышался голос, но ничего не мог разглядеть сквозь кустарники, занимавшие середину двора. Наконец, не находя себе места, он вышел на набережную. Весь день стояла оттепель, а затем пошел мелкий дождь, превративший плохо вымощенные улицы в озера грязи. Арман ничего этого не замечал и шел по набережной с шапкой в руке, подставляя пылающее лицо мягкому ветру. Проголодавшись, он наскоро закусил в первой попавшейся таверне, все время прислушиваясь к бою башенных часов, который должен был возвестить ему желанный час освобождения от душевной муки.
Вернувшись к той сторожке, где можно было просматривать списки заключенных, Сен-Жюст увидел, что окошечко наконец открыто, а на двух столах красуются две огромные книги в кожаных переплетах. Хотя Арман явился сюда за целый час до указанного ему срока, он нашел перед окошечком привратника уже порядочную толпу. Два солдата поддерживали порядок, заставляя долготерпеливых посетителей строго соблюдать очередь. Молчаливая, сосредоточенная толпа повиновалась этим требованиям, почтительно ожидая, пока книги будут предоставлены в распоряжение лиц, пришедших искать в них имена дорогих им людей – отцов, матерей, братьев, жен…
Изнутри сторожки слышался громкий голос, настойчиво требовавший предъявления паспорта или какого-нибудь официального удостоверения, и с того места, где стоял Арман, было видно, каким дождем сыпались медные монеты из рук посетителей в руки правительственного чиновника. Когда очередь дошла до Сен-Жюста, он без околичностей положил на стол серебряную монету и с жадностью схватил список с надписью: «Женщины». Щедрый дар не замедлил оказать свое влияние.
– Когда ее арестовали? – спросил чиновник, желая помочь щедрому посетителю.
– В пятницу вечером, – прошептал молодой человек, сначала даже не понявший вопроса.
Перелистав несколько страниц, чиновник грязным пальцем указал на ряд имен.
– Вот здесь, – коротко сказал он. – Ее имя должно быть в этом ряду.
От волнения Сен-Жюсту казалось, что все буквы перед его глазами пляшут какой-то бешеный танец; пот выступил у него на лбу, и он с трудом переводил дух. Вдруг в глаза ему бросились следующие строки, которые показались ему написанными кровью:
«582. Бэлом, Мария, шестидесяти лет. Освобождена».
«583. Ланж, Жанна, двадцати лет, актриса. Подозревается в укрывательстве изменников и бывших дворян. 29-го нивоза переведена в Тампль, камера 29».
Больше Арман ничего не видел из-за красного тумана, застлавшего ему глаза.
Вдруг он услышал возглас:
– Пустите же! Теперь моя очередь! Не собираетесь ли вы простоять тут целую ночь?
Вслед затем чьи-то грубые руки оттолкнули его; Арман споткнулся и непременно упал бы, если бы кто-то не поддержал его и не вывел на улицу, где холодный воздух заставил его очнуться.
Жанна была заключена в Тампль, – значит, и его настоящее место также в Тампле. Туда нетрудно было попасть: стоило крикнуть: «Да здравствует король!» или: «Долой Республику!» – и двери любой тюрьмы гостеприимно отворились бы для нового гостя. Вся кровь бросилась в голову Сен-Жюсту; он смотрел и не видел, слушал и не слышал. В голове был невыносимый шум, в висках стучало; перед глазами все время клубился какой-то туман, сквозь который Арман смутно видел улицы, церковь Сен-Жермен л’Оксерруа и дом, где жил Блейкни… Блейкни, ради чужого ему человека, забывший товарища и Жанну!.. Вот он наконец и у ворот Тампля. Его окликают часовые.
– Да здравствует король! – дико кричит Арман.
Шляпу свою он потерял во время быстрой ходьбы; платье его насквозь вымокло от дождя. Он пытается пройти в ворота, но скрещенные штыки не пускают его.
– Да здравствует король! – снова кричит он, прибавляя на этот раз: – Долой Республику!
– Молодец-то, кажется, совсем пьян, – замечает один из солдат.
Арман вступает в драку, силясь пробиться к воротам, пока чей-то здоровый удар не повергает его на землю. Арман проводит рукой по лбу и чувствует, что тот мокрый… От дождя или от крови? Арман старается собраться с мыслями.