Клятва смерти
Шрифт:
— У тебя есть чувства к Моррису. Привязанность. Отнюдь не все привязанности носят сексуальный характер. Она вторглась на твою территорию.
— Вот именно. — Ева кивнула. — Именно так. Но я была к ней несправедлива, она этого не заслужила. Она сделала его счастливым. Все это видели. Теперь, когда у меня было время подумать, могу сказать: ее квартира меня не удивила. Чистота, порядок — именно такое впечатление производила сама Колтрейн. Женщина, которая всегда кладет вещи на место и всегда знает, что ей нравится, а что нет. Хорошо одевалась, со вкусом, но неброско. Она была женственной, даже сексуальной. В ней прежде всего чувствовались сексуальность и женственность, а не
— Отнюдь. Твоя интуиция после весьма краткого знакомства подсказали тебе, что она — женщина, не вульгарная. Не стесняется своей сексуальности, нетороплива, несуетлива, любила порядок, была верна своим вкусам, но готова попробовать что-то новое. Новый город, знакомство с новым мужчиной. Я бы сказал, это не чепуха, это довольно много. Твое мнение о ней и то, что ты о ней узнала, подтверждают: работа не была для нее смыслом жизни. Работа — это была просто работа. Поэтому логично предположить, что сексуальная женщина со вкусом могла увлечься таким человеком, как Алекс Рикер. И он тоже мог счесть ее привлекательной. И разве такие отношения — если допустить, что между ними возникли отношения, — не могли в конце концов вступить в конфликт с ее работой или хотя бы стать проблематичными?
— Коп крутит роман с плохим парнем? Парнем со скверной репутацией? — Ева подняла брови. — Не понимаю: в чем тут проблема?
Рорк засмеялся.
— Мы с тобой — другое дело. — Он обвил ее руками. — Но, согласись, любопытно поразмышлять о сходной ситуации, обернувшейся катастрофой.
— И у нас так могло получиться, если бы мы свернули не туда…
Рорк покачал головой и остановил Еву долгим поцелуем.
— Нет. Никакой катастрофы. С самого начала мы были обречены оказаться именно там, где сейчас находимся. — Он нажал на кнопку, расстегивающую пружинную защелку ее кобуры. — Мы были рождены, чтобы найти друг друга. Спасти друг друга, быть вместе.
Ева обхватила ладонями его щеки.
— Это Ирландия в тебе говорит. Но сама мысль мне нравится. Все эти странные пересечения в прошлом… твой отец, мой отец, Рикер… Они не помешали нам добраться сюда. Рорк. — Она опустила руки и сняла кобуру. — Когда Рикер снова пересекся с нами, на какое-то время он нам здорово попортил кровь. Я не хочу, чтобы это повторилось. Не знаю, куда может завести это расследование, но, куда бы ни завело, не хочу, чтобы между нами опять возникла трещина.
— Мне бы тоже не хотелось, чтобы ты завела расследование туда, где между нами может возникнуть трещина. Веди свое следствие как-нибудь иначе, — добавил Рорк, увидев, что Ева хмурится. — Хочешь, чтобы я обещал не злиться, если ты сделаешь себя мишенью для Алекса Рикера, как ты это сделала с его папашей? Я такого обещания дать не могу. Из-за Рикера это становится личным делом. И обойти это невозможно.
— Придется тебе довериться мне. Я знаю, как делать мою работу, как прикрывать спину.
— Я тебе доверяю. Каждый день. Всю жизнь.
Она поняла — именно в этот момент поняла! — что как раз доверие помогает ему справляться со страхом за нее.
— Ладно, давай я кое-что пообещаю. Постараюсь извещать тебя заблаговременно всякий раз, как мне придется встречаться с Алексом Рикером по ходу дела.
— Постараешься?
— Если что-то возникнет, если у меня времени не будет или, черт, если узнаю о встрече в самый последний момент, тогда я не смогу тебя предупредить. Как я дам тебе обещание, если
— Ладно, это хотя бы честно. Обещаю — постараюсь не злиться.
Ева улыбнулась.
— Наверно, что-то мне придется предпринять, и ты все равно разозлишься.
— Но мы хоть попытаемся не злить друг друга.
— Верно. И если все наши попытки ни к чему не приведут, позволь мне сказать кое-что прямо сейчас. Я люблю тебя.
Теплое сияние радости поднялось в его душе и согрело сердце. Его руки обвились вокруг нее, он склонился и поцеловал ее.
— И я. Никого, кроме тебя, — прошептал Рорк. — Всегда.
Ева обняла его крепко-крепко и дала то, что ему было нужно, прежде чем он попросил. Отдала все. Это растрогало его до слез — эта любовь. Его любовь к ней и ее любовь к нему. Глубина этой необъятной любви иногда пугала его. Он почувствовал себя ослабевшим, он испытывал такое отчаянное желание, что покачнулся.
Она всю себя вложила в этот поцелуй, наполнивший его до краев. И все-таки, подумал он, источник неисчерпаем. Сколько бы он ни пил, всегда будет еще.
Сколько бы они ни предавались любовным утехам, это всегда было как в первый раз — неожиданно и оглушительно. Ее вкус — знакомый и свежий, по-прежнему волновал его. Эти сильные руки, обнимающие его, этот рот, покорный и требовательный… Да, это было все, чего он мог желать.
Произнесенные шепотом слова вырвались из самой глубины его сердца — слова на родном языке:
— A ghra [5] .
Он поднял ее на руки, и у нее закружилась голова от ощущения стремительной и легкой силы. Себя она тоже чувствовала сильной и даже опьянела немного, когда он уложил ее на кровать и накрыл своим телом. Его вес, его рельефная мускулатура, его запах! Никогда ей этим не насытиться. Никогда к этому не привыкнуть.
Может быть, все те годы, что они провели друг без друга, изголодавшись по любви, стали причиной этой неутолимой страсти? Его запах… она уткнулась лицом в его шею, вбирая в себя этот запах. Его прикосновение… она изогнулась, как кошка, под его ласками. Его вкус, этот удар по чувствам всякий раз, как их губы встречались.
5
Любимая (гаэльский яз.).
Никто никогда не доводил ее до такого состояния. И даже на самой вершине он не отстал от нее, он был рядом, и это она его туда привела.
Медленно, мечтательно, опьяняюще… Руки и губы, вздохи и движения. Сами не сознавая, что делают, они стащили друг с друга рубашки, чтобы плоть прикасалась к плоти, чтобы руки могли свободно блуждать по выпуклостям и впадинам, дразнить и соблазнять.
Линии ее гибкого сильного тела неизменно возбуждали его и приводили в восхищение. Ее фигура — небольшие прелестные выпуклости — его очаровывала. Такая нежная, такая гладкая кожа на стальных мышцах…
Тело воительницы, часто думал он. Она отдавала ему себя, дарила захватывающее возбуждение и невероятный покой. Она дрожала вместе с ним, вздымалась и опадала вместе с ним, забывалась, когда он забывался. А когда он вошел в нее, она прошептала его имя. Она все шептала его имя, пока ее тело устремлялось ему навстречу, заполняя собой пространство вокруг него. Она снова призывно проговорила его имя, когда их глаза встретились.
Он видел себя в ее глазах. Глубоко-глубоко внутри. В этих золотисто-карих глазах. Он тонул и всплывал в них. Терял и обретал себя. И прошептал ее имя, когда они овладели друг другом.