Клыкастые страсти

Гончарова Галина Дмитриевна

А сейчас мы ее…

Два жгута желтого цвета вылетели из ладоней. Захлестнули ее основание, пережали и резко дернули.

— Аиииииииии!!!! — взвился в комнате визг священника. Багрово-черные щупальца резко втянулись внутрь. Своих сил не хватило, чтобы их поддерживать. Но и исчезать щупальца не торопились. Так легко от них не избавишься. И сейчас они шевелились внутри ауры, как ободранные змеи. Я дождалась, пока они окажутся в ауре и примутся ощупывать самого священника, а потом резко разжала руки — и что было сил «вспыхнула» желтым светом, стараясь то ли отогнать, то ли напугать

их, чтобы не вылезли наружу.

И этого хватило.

Слишком много силы он в себя втягивал, стремясь сломать меня. Слишком серьезное заклинание выбрал. И теперь…

Если прорвало батарею, ее не заткнешь пробкой. А если попытаешься, на пять секунд тебя хватит, но потом вода хлынет еще яростнее.

Все получилось так, как я и планировала. Ощутив мощный прилив сил, щупальца опять развернулись во всю мощь, но сразу выйти наружу не решились, испуганные моей «вспышкой». И набросились на своего автора и носителя.

И поделом ему, гаду бессовестному! Я его трогала? Нет! Я с ним даже разговаривать не хотела. Я бы тихо-мирно ушла домой — и все. А он решился атаковать. Что ж, не лезь на рожон — не будешь поражен.

Поп лежал на полу и тихо скулил. Кричать у него сил уже не было. И пригляделась к его ауре. Очень мило. Краснота выедалась заменяясь ровным серым цветом. Такое ощущение, что щупальца высасывали из него саму сущность. Наверное, это больно. И… у меня было такое ощущение, что человек останется чистым листом. Потом поверх можно написать все, что только захочешь. Но это если обряд проводится по всем правилам. Ес-ли заклинание работает без сбоев. А сейчас, глядя на его ауру, меня так и тянуло сказать:

«Ой, не жилец… Ох-ти горе-то какое!».

И так по-деревенски взяться руками за голову и покачать ей немножко.

Ну и поделом. Эти щупальца сделали бы меня такой же серой, и на мою личность можно было бы записать все что угодно. И это «что угодно» мне уже очень не нра-вилось. Очень.

А сейчас записать что-то новое некому. Я не возьмусь, а остальные просто не смогут. Заклинание-то работало только между нами двумя, любой третий просто убьет попа. Можно было бы позлорадствовать — или понаблюдать дальше. Но мне и этого не хоте-лось. Противно. Вы же не станете с удовольствием наблюдать за кучей навоза, нет?

Вот и мне — противно.

Я развернулась и строевым шагом направилась к двери.

Чтобы тут же наткнуться на бледного как мел Рокина. Полковник застыл столбом и только хлопал глазами. Наверное, зрелище было впечатляющее.

Ой, твою латимерию!

За Рокиным осталась открытая дверь. И сейчас в нее заглядывали несколько пузато-бородатых в рясах. И как я отсюда выйду? Это в прекрасных фильмах главный герой кричит «Вы меня еще увидите» — и выпрыгивает в окно (естественно, под окном проезжает лимузин с роскошной блондинкой, карета принцессы — или хотя бы стоит оседланная лошадь, мотоцикл, спортивное авто…). И даже ничего при этом не ломает и не от-шибает. Если я попробую прыгнуть в окно…

В лучшем случае я сломаю только одну ногу. В худшем — там меня послушники и закопают. Удобрением для розочек.

Какая

разница сколько их? Тебе же лучше… Было больше — будет — меньше! — зверь с человеческими глазами даже и не думал возвращаться в свое зазеркалье. И отдыхать — тоже. Он мягко встряхивал лапами, обнажая внушительные когти — и настраивался на хорошую драку.

А почему бы и нет?

— Вы меня пропустите — или с вами сделать то же самое!?

Эти слова я почти прорычала. Получилось в меру низко и страшно. Зверь только ухмыльнулся, обнажая белые и очень острые клыки.

Попы шарахнулись в разные стороны. Рокин очнулся, когда я уже подошла к дверям.

— Юля, что ты… вы с ним сделали?

— Он сам сделал с собой то, что хотел сделать со мной, — отозвалась я. Тут мне в голову пришла хорошая идея. И я оскалилась во все челюсти, не хуже своего зверя. — Он мог бы понять, что любой причиненный мне вред вернется к хозяину. Он был слабым и плохим экстрасенсом.

В горле клокотало рычание. И Рокин от этого как-то ссутулился.

— Простите, Юля.

— Бог простит. Он же и подаст. И поддаст. Не провожайте.

С этими словами я вышла из комнаты. Коридор был абсолютно пуст. Храбрость святых отцов воистину не ведала границ.

Найти обратную дорогу было несложно. Оборотни встретили меня на выходе. Очень кстати. Отходняк набирал обороты и грозил перейти в полномасштабную истерику.

— Юля, с тобой все в порядке? — Константин.

— Нет. Меня тошнит, — призналась я. — Давайте купим водички.

* * *

В скверике рядом с ближайшим магазином был потрачен еще час. Сперва меня поили водой с лимоном. Потом меня там рвало и трясло. Потом оборотни обтирали мне лицо водой (уже без лимона) и пытались еще напоить минералкой. Оборотни предлагали посадить меня в машину и отвезти к Мечиславу, но мне надо было пережить все без вампира. А то наложится старая проблема на новый стресс — и совершу я самую страшную ошибку в своей жизни.

Что-то подсказывало, что вышибить вампира из своей жизни мне не удастся. Даже если тащить за уши, подгонять пинками и грозить выдрать клыки. Увы.

Ох… а ведь если бы тот поп добился бы своего…

Меня опять затрясло, я бросилась в кусты и принялась избавляться, кажется, уже от завтрака. Вчерашнего. Стоило только вспомнить его ауру. И это он хотел на меня… в меня… как называется взаимодействие между аурами!? Оно — к…, в… или на…? В смысле аура на ауру или еще как-то?

Ох, мамочки! А если бы я стала такой, как он хотел? Что было бы с моими родными? Дед точно не обрадовался бы, получив вместо внучки — зомби, христанутого на всю голову. И стал выяснять, что, как и откуда. А выяснять он умеет. И его бы просто… ой-ой-ой…

Мечислав бы — а он пережил бы разрыв нашей связи? Хоть печать и одна, но кто ж его знает? Пусть и пережил бы, но ненадолго. Тот же Рамирес его бы и сожрал. За что? А так, за все. Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать…

А ведь если бы эти святоши не испугались меня, навалились бы кучей…. Они же не знали, что против удара поленом по загривку ни одна магия не катит! Тем более — моя. Ой, мама…