Клыки и монеты
Шрифт:
— Улыбнись. Улыбнись, тебе говорят.
Мужчина неуверенно улыбнулся, под пристальным взглядом Герхарда он растянул губы еще сильнее, раскрывая рот. Увидев зубы, охотник отступил, давая закрыть дверь:
— Все в порядке, произошла глупая ошибка.
Охотники спустились на второй этаж. Там Герхард точно так же прислушивался к звукам за каждой дверью, дважды они повторяли историю с фальшивой монетой. А на третий раз все произошло совсем по-другому.
— Что нужно? — хрипло спросили из-за двери в ответ на настойчивый стук.
—
— Фальшивая?
— Да. И чтобы не пришлось высаживать дверь, ее лучше открыть. У нас такие вопросы принято решать сразу.
— Сейчас, штаны только надену.
Вскоре дверь открылась. Высокий худощавый мужчина сразу же широко распахнул дверь, почесывая подбородок. Герхард протянул ему медяк, который якобы был поддельным.
— Ну что тут не так, монета как монета, — мужчина протяжно зевнул, прикрывая рот кулаком. — Я не понимаю, в чем может быть проб…
А в это время Герхард снизу-вверх ударил кинжалом в горло мужчины.
Охотник отбросил свечу, освободившейся рукой схватил жертву за затылок и начал заводить дергающегося, исходящего кровью вампира в комнату. Замерший Симон слышал мерзкий звук, с которым кинжал проворачивался в горле, расширяя рану. Затем послышался стук каблуков Герхарда. Доски тихо скрипнули, когда на них положили тело.
— Что встал, как баран? — вполголоса спросил охотник. — Спускайся, забери короб. И зажги свечу у хозяина.
Подавив рвотный позыв, Симон кивнул, поздно сообразив, что в темноте этого не заметно. Он наклонился над тем местом, куда отлетела свеча, начал шарить ладонью. Вскоре залез пальцами во что-то влажное. Сглотнув, Симон продолжил искать. Наконец, пальцы сомкнулись на восковом боку свечи.
Спустившись на первый этаж, Эйбенхост поднял на плечо короб, прошел к стойке.
— Я смотрю, поиски увенчались успехом? — равнодушно поинтересовался хозяин.
Симон кивнул в ответ.
— И кто был? Какая комната?
— На втором этаже, третья от лестницы налево.
Толстяк нахмурился, беззвучно пошевелил губами, вспоминая. Наконец он просиял.
— А, понял. Тихий парнишка, по нему и не скажешь, что кровь пьет. Вот буквально вчера заплатил на полмесяца вперед. Хоть что-то. Вы там особо не свинячьте и постарайтесь уйти хотя бы за час до рассвета.
— Ничего не обещаю, — зажигая свечу, ответил Симон.
Когда он поднимался к Герхарду, то с каждой ступенью чувствовал, как учащается пульс. Перед дверью в комнату вампира, сейчас плотно закрытой, Симон остановился, собираясь с мыслями. Прошло не меньше минуты, прежде чем он решился войти.
«Теперь это моя работа. Нужно привыкать».
* * *
Герхард увлеченно, но совершенно немузыкально напевал под нос.
— Тяжела, морячок, работенка… Но сыта и одета девчонка…
Охотник пел с энтузиазмом, вот только помнил из всей песни лишь одну строчку. Поэтому он повторял ее раз за разом уже больше получаса. Симон согнулся, держась за стену. Он сплюнул, чувствуя мерзкий привкус во рту, вытер губы рукавом. Зрелище новой работы оказалось столь отвратительным, что ученику не удалось удержать в себе ужин.
Тело вампира лежало на деревянных нарах, с которых охотник скинул набитый сеном матрас. Перед тем, как начать вскрытие, Герхард облачился в кожаный мясницкий фартук, изрядно потертый и покрытый рыжими пятнами. А вот кисти остались голыми, перчаток не было. Через плечо Шрайбер перекинул полотенце, также все в подозрительны пятнах.
Закончив приготовления, охотник прекратил петь про девчонку и работенку.
— Итак, другой мой Симон, поскольку содержимое твоего желудка окончательно извергнуто на пол, я считаю, что ты готов к первому настоящему уроку. Смотри. Вампир, взгляд изнутри, назовем это так.
Грудная клетка и брюшина вампира были вскрыты, шесть зажимов поддерживали их в раскрытом состоянии. Стальная, до блеска начищенная пила по кости отмокала в найденном здесь же деревянном тазу. Чтобы наполнить его водой, Симону пришлось выйти во внутренний двор и повозится в темноте с журавлем колодца.
— Симон, подойди ближе, стеснятся нечего. Обрати внимание, что анатомически они ничем не отличаются. По крайней мере, мы не наблюдаем отличий в расположении, форме. Но если приглядеться, то можно увидеть, что меняется сама ткань, становится более рыхлой.
— А цвет? — стараясь дышать ртом, спросил Симон.
— Да, как правило, изменения в цвете замечают все, у кого есть глаза, — несколько раздраженно ответил Герхард. — Угольно-черный, абсолютно неестественный цвет. Теперь перейдем непосредственно к процедуре.
Охотник начал доставать из короба стеклянные сосуды. Достаточно большие, с широкими горлышками, заполненные на две трети прозрачной жидкостью. Емкости были плотно закупорены деревянными пробками, для надежности проложенными тканью. Шрайбер выстроил их в ряд, от меньшей к большей. Потом он провел по ним длинным ланцетом, создавая мерзкий звук.
— Иногда получается весьма музыкально, — немного смутившись, заметил учитель. — Смотри. Внутри колб отнюдь не вода. Это — солитовый раствор, которым нас снабжают городские химики. Это часть договора по производству лекарств. Сейчас будет еще один урок.
Герхард откупорил первую колбу и подозвал к себе ученика. Выставил вперед руку, предлагая тому повторить движение. Симон послушно протянул ладонь и с растущим подозрением следил за действиями учителя. Тот погрузил острие ланцета в раствор, осторожно извлек и уронил единственную каплю на кожу ученика чуть повыше запястья.