Ключ из желтого металла
Шрифт:
– Знаю, – подтвердил Карл.
– Слушай, а все-таки на кой ему сдался твой адрес? – спросил я. – На экзальтированного поклонника, которому только и надо, что под окном кумира ночи напролет стоять, он, извини уж, не похож.
– А почему «извини»?
– Ну мало ли, – ухмыльнулся я. – Вдруг ты в кои-то веки захотел обзавестись поклонником. Причем непременно экзальтированным. А я отнимаю у тебя последнюю надежду.
– И правда! – обрадовался Карл. – Отнимаешь. У других людей дети как дети, оболтусы бессмысленные, и только у меня – настоящий злодей.
– Да, тебе грех жаловаться, – согласился я. – И все-таки. На кой ему твой адрес?
– Помимо романтических резонов, которыми забита твоя бедная голова, существуют и вполне прагматические. У меня в доме, скажем так, есть чем поживиться. К примеру, моя коллекция шарманок восемнадцатого века – маленькая, но хорошая. И широко известная в узких кругах просвещенных любителей раритетов. Впрочем, и других редкостей предостаточно, взять хотя бы мой стол…
– Думаешь, Лев – глава международной мафии? – обрадовался я.
– Хороша международная мафия – спит и видит, как бы отнять у меня мою ветхую лионскую серинетту. [18] А вот некоторые коллекционеры весьма в этом заинтересованы. Если бы я захотел превратить часть своего собрания в деньги, они были бы счастливы, а я – беспардонно богат. Но я, сам знаешь, не хочу. И некоторые потенциальные покупатели крайне недовольны такой моей позицией.
– Думаешь, Лев работает на кого-то из них?
– Не знаю. Но не удивился бы. Не секрет, что существуют люди, которые охотно берутся за, скажем так, деликатные поручения. Почему бы пану Черногуку не быть одним из них? Должен же он как-то зарабатывать на жизнь.
18
Serinette (фр.) – маленькая шарманка с очень тихим звуком, что делало ее практически непригодной для уличных выступлений. Есть версия, что изначально серинетты предназначались для обучения мелодиям ручных певчих птиц.
– Ну, может быть, – согласился я. – Хотя, знаешь, довольно трудно представить, что Лев на кого-то работает. Хотел бы я взглянуть на его работодателя. Непростой, должно быть, человек.
– Ну, ты все-таки не забывай, это – всего лишь версия, – напомнил Карл. – Самая очевидная, но не факт, что правильная.
– А какие еще могут быть варианты?
– Больше ничего не могу придумать. Но ты учти, я не автор интеллектуальных детективов, мой удел – тяжелый физический труд. Не следует ждать от меня слишком много.
– Кстати, о тяжелом физическом труде, – вспомнил я. – Ты случайно не знаешь таких замечательных чешских девиц – сестры Пешиковы? Янка и Бета. Скрипка и…
– Скрипка и вокал, – подхватил Карл. – Хорошие девочки. Не совсем то, что я люблю, но очень…
– Погоди. Почему вокал? – удивился я. – Не было никакого вокала. Скрипка и барабан.
– Ты что-то путаешь. Откуда ты взял барабан? Нет у них барабана.
– Нет, значит, барабана, – озадаченно повторил я. – Ничего не понимаю. Ладно, бог с
– А почему ты спросил?
– Та самая «редкая запись», которую обещал прислать Лев, скрипка и барабан. Даже не знаю, как тебе объяснить, ни на что не похоже, на меня произвело очень сильное впечатление. Хотел бы дать тебе послушать… Да, так вот, Лев сказал, это сестры Пешиковы. А теперь выходит, не они: вокала там не было и в помине, зато барабан бухал исправно. Странно это все, – заключил я. – Пойду ужинать, раз так. И спать. Завтра с утра надо бы все-таки уехать в Германию, а я еще даже не решил как. Самолетом быстро, зато на машине интересно. Но долго. А самолетом – вжик, и все. Но садовых гномов сверху не видно. Вконец изведусь.
– Брось монетку, – посоветовал Карл. – Пока она будет лететь, поймешь, чего тебе больше хочется.
– Точно. Пока она будет лететь, я вспомню, что очень люблю поезда.
Попрощавшись с Карлом, я позвонил Мите. Пусть ведет меня в этот свой хваленый кабак. Заодно, может, расскажет еще что-нибудь интересное. О международной мафии похитителей шарманок, например.
– Отлично, – сразу сказал Митя. – Вы попались. Теперь у меня есть ваш номер. И я смогу звонить вам долгими зимними вечерами, когда так хочется услышать теплое слово. И вы будете говорить мне: «грелка», «печка», «одеяло»…
– «Паровое отопление», – подхватил я. – «Утюг». «Варежка». «Колбаса».
– А почему «колбаса»? Колбаса холодная.
– Совершенно верно, холодная. А я голодный. А вы обещали. И что, и как?
– А где вы сейчас?
– В отеле.
– Очень хорошо. Зайду за вами буквально через пять минут. А вы пока захватите свитер. Куртка у вас, я заметил, тонкая, а ночь будет холодная, как колбаса. И даже хуже. Синоптики грозят чуть ли не нулем.
Грех было не прислушаться к столь разумному совету.
Когда я, переодевшись, спустился в холл, владыка полосатых шарфов уже восседал на табурете у стойки. Одобрительно оглядев мою экипировку, сказал: «Выживете» – и повел меня вниз по Нерудовой; впрочем, мы почти сразу свернули в какой-то переулок, поднялись наверх по каменным ступенькам, потом снова свернули и тут же принялись спускаться. Минут через десять я окончательно перестал понимать, где мы находимся, но тут Митя наконец объявил: «Пришли!» – и распахнул передо мной простую деревянную дверь без вывески, ведущую, как мне показалось, в обычный подъезд многоквартирного дома.
– Идемте, идемте, – настойчиво сказал он. – Я не привел вас к себе домой. Вам, честное слово, не придется знакомиться с моей бабушкой. Ресторан на четвертом этаже. И называется соответственно: «Нахорже». То есть «Наверху». А жареной рыбой пахнет уже тут – чуете?
Еще бы я не чуял.
Запах жареной рыбы, вообще-то, крайне редко бывает приятным. Но здешний повар жарил очень свежую рыбу на отменном масле, поэтому мне захотелось немедленно подняться на четвертый этаж и свести близкое знакомство – если не с самим мастером, то с некоторыми его творениями.