Ключ Сары
Шрифт:
– Я вернусь позже. Обещаю.
Мы зашли в квартиру, ощупью отыскивая выключатели. Света не было. Антуан отворил пару ставней. В квартиру проникло солнце. В комнатах было пыльно и пусто. Без мебели гостиная казалась огромной. Золотистые лучи падали наискось в высокие грязные окна, выписывая световые узоры на темных плашках пола.
Я оглядела комнату: пустые полки, прямоугольные следы на стенах, там, где когда-то висели прекрасные картины, мраморный камин, в котором на моей памяти зимой горел такой уютный огонь и Мамэ подходила к нему погреть свои изящные белые руки.
Я подошла к окну и посмотрела на тихий зеленый
– Здесь еще пахнет, как Мамэ, – сказала Зоэ. – «Шалимаром» [9] .
– А еще этой ужасной Минет, – добавила я, затыкая нос. Минет была последним домашним питомцем Мамэ. Сиамская кошка, страдающая недержанием.
Антуан бросил на меня удивленный взгляд.
– Кот, – пояснила я по-английски. Разумеется, я знала, как будет женский род от слова «кот», но знала и другое значение этого слова по-французски [10] . А услышать, как Антуан прыскает в ответ на некую сомнительную двусмысленность, было последним, чего мне в данный момент хотелось.
9
«Шалимар» – духи от парфюмерного дома «Герлен».
10
«Кошка» по-французски имеет второе значение, как и русская «киска».
Антуан окинул все вокруг профессиональным взглядом.
– Электричество больше не соответствует нормам, – заметил он, указывая на старые фарфоровые пробки. – Отопление тоже антикварное.
Огромные радиаторы были черными от окалины и чешуйчатыми, как змеиная кожа, если не больше.
– Погоди, ты еще не видел кухню и ванную, – сказала я.
– У ванны ножки в форме львиных лап, – добавила Зоэ. – Мне будет жалко, если ее поменяют.
Антуан обследовал стены, слегка их выстукивая.
– Думаю, вы с Бертраном хотите все обновить? – предположил он, глядя на меня.
Я пожала плечами:
– Не имею представления, чего он в точности хочет. Это была его идея перебраться сюда. Я не горела желанием. Мне хотелось чего-нибудь… более практичного. Чего-нибудь поновее.
Антуан улыбнулся:
– Но здесь все будет новым, когда мы закончим.
– Возможно. Но для меня это всегда будет квартира Мамэ.
Отпечаток Мамэ лежал здесь на всем, хотя сама она вот уже девять месяцев как переехала в дом для престарелых. Когда-то на меня произвели сильное впечатление старинные картины, мраморный камин, на котором стояли семейные фотографии в серебряных рамках, мебель, прекрасная своей элегантной и сдержанной простотой, множество книг на полках в библиотеке, кабинетный рояль, покрытый роскошным алым бархатом. Ярко освещенная гостиная выходила в тихий внутренний двор, его противоположная стена была густо увита плющом. Именно в этой комнате я увидела ее в первый раз, неловко протянула руку, еще не освоившись с тем, что моя сестра называла «французской манией целоваться».
Парижанкам не пожимают руку, даже в первый момент знакомства. Их расцеловывают в обе щеки.
Но тогда я этого еще не знала.
Мужчина в бежевом плаще снова просмотрел свой список.
– Погодите, – сказал он коллеге, – не хватает еще одного ребенка. Мальчика.
Он назвал его имя.
Сердце девочки на мгновение замерло. Мать посмотрела в ее сторону. Малышка украдкой прижала палец к губам. Двое мужчин этого не заметили.
– Где мальчик? – спросил мужчина в плаще.
Девочка сделала шаг вперед, судорожно сжимая руки.
– Моего брата здесь нет, месье, – сказала она на прекрасном французском языке урожденной парижанки. – Он уехал в начале месяца с друзьями в деревню.
Человек в плаще внимательно на нее посмотрел. Потом сделал знак полицейскому:
– Обыщите квартиру. Побыстрее. Может, отец тоже прячется.
Полицейский проверил одну за другой все комнаты, добросовестно открывая каждую дверь, заглядывая под кровати и в шкафы.
Пока один обходил квартиру, другой ждал, прохаживаясь туда-сюда. Когда он повернулся к ним спиной, девочка быстро показала матери ключ. «Папа придет за ним, придет позже», – прошептала она. Мать кивнула, как бы сказав: хорошо, я поняла, где он. Однако она начала хмурить брови, глазами указывая на ключ и жестами давая понять, что девочка должна оставить ключ отцу, причем так, чтобы тот понял, где его искать. Мужчина внезапно обернулся и посмотрел на них. Мать застыла. Девочка дрожала от страха.
Какой-то момент он разглядывал их, потом резким движением захлопнул окно.
– Прошу вас, здесь так жарко, – взмолилась мать.
Мужчина улыбнулся. Девочка подумала о том, что никогда не видела такой уродливой улыбки.
– Мы предпочитаем, чтобы окна были закрыты, мадам, – отрезал он. – Не далее как этим утром одна женщина выбросила своего ребенка из окна, а потом и сама выпрыгнула. Нам бы не хотелось, чтобы такое повторилось.
Мать в ужасе не проронила ни слова. Девочка устремила на мужчину ненавидящий взгляд. Ей было отвратительно в нем все до мельчайших деталей. Она проклинала его красную физиономию, влажный рот, широко расставленные ноги, сдвинутую на затылок фетровую шляпу, пухлые руки, сложенные за спиной.
Она ненавидела его всеми фибрами своей души, как никого никогда в своей жизни не ненавидела, даже того мерзкого мальчишку в школе, Даниэля, который с придыханием шипел ей ужасные вещи, мерзкие вещи про акцент ее родителей.
Она напрягла слух, стараясь уловить малейшие звуки тщательного обыска. Он не найдет братика. Слишком хорошо скрыт шкаф. У малыша надежное убежище. Они никогда его не найдут. Никогда.
Полицейский вернулся, пожал плечами и покачал головой.
– Никого, – сказал он.
Мужчина в плаще подтолкнул мать к двери. Потребовал ключи от квартиры. Та молча их протянула. Друг за другом они спустились по лестнице; сумки и пакеты, которые несла мать, мешали идти быстрее. Девочка судорожно пыталась сообразить: как ей передать ключ отцу? Где его оставить? У консьержки? А вдруг она в этот час еще спит?