Ключ
Шрифт:
77
Габриель шел вслед за светом покачивающейся впереди лампы. Она плыла вдоль туннеля, выхватывая из темноты двери и вьющиеся змеями по стенам провода, чем-то похожие на кровеносные сосуды. Через каждые десять шагов он видел закрепленные на стенах светильники, но ни один из них не горел. «Либо электроэнергия не поступает после землетрясения, — подумал Габриель, — либо здесь экономят электричество». От этой мысли ему почему-то стало не по себе. Он так долго представлял себе Цитадель средоточием зла, а всех живущих в ее подземельях демонами, что сейчас, оказавшись внутри и столкнувшись с банальными вещами, чувствовал себя так, словно находился в нереальном мире. Пришлось напомнить
Время от времени огонек на миг-другой исчезал за поворотом туннеля, и Габриелю приходилось быстро нащупывать дорогу, шаря рукой по шершавым стенам и догоняя проводника. Иной раз огонек падал влево или уходил вправо — это Афанасиус спускался или поднимался по лестницам на следующий этаж. Габриель пытался сориентироваться, где именно в данный момент находится, но у него ничего не получалось. Он лишь надеялся, что проводник ведет его кружным путем, чтобы обойти наиболее оживленные участки монастыря, а не старается запутать, чтобы заманить в ловушку.
Так они шли минут десять, то пригибаясь под низкими потолками, то протискиваясь в туннелях настолько узких, что по ним можно было пробираться только гуськом. Наконец они прошли через великолепные врата, и глазам предстало зрелище, от которого у Габриеля захватило дух. Пещера была так обширна, что даже голова закружилась от этого неожиданного простора. С высокого потолка свисали гигантские сталактиты, а в дальней стене было прорублено впечатляющих размеров окно. Через него Габриель увидел висящий в небе полумесяц — его серебристый свет проникал через старинное оконное стекло, рисуя на каменных плитах пола размытые узоры. Полумесяц напомнил Габриелю тикающие часы. Они с Афанасиусом, наверное, прошли через самую сердцевину горы и оказались с обратной стороны.
— Сюда, — прошептал Афанасиус. — Склеп находится под соборной пещерой.
Габриель последовал за ним, мимо вырисовывающегося в темноте огромного креста в форме «тау», венчающего алтарь, к дальней стене, где за группой остроконечных сталагмитов легко пряталась от глаз дверца, усаженная металлическими гвоздями. Афанасиус повернул ключ в замке, и щелчок громким эхом, будто выстрел из ружья, отдался в огромном пустом зале. Габриель оглянулся — не появился ли кто-нибудь лишний? — и прошел вслед за Афанасиусом в открывшуюся дверцу.
Они оказались в самом начале каменного спуска, который вел куда-то во тьму. Из глубины исходил запах смерти. Афанасиус запер дверь и первым стал спускаться. С каждым шагом запах разложения становился все сильнее. В конце спуска им преградила путь другая дверца. Она тоже открылась, и из нее пахнуло высохшей гнилью.
— Вот и склеп, — проговорил Афанасиус, перешагнув порог и повыше подняв лампу, чтобы осветить зал, в который они пришли.
В стенах рядами были вырублены длинные ниши в три яруса; их продолжение терялось в непроглядной тьме, и вся эта узкая пещера напоминала спальный вагон поезда, разве что уснувшие здесь никогда уже не пробудятся. В каждой нише были кости, высунувшиеся из-под сгнивших сутан, — все, что осталось от тех, кто некогда был вознесен на высоту величия. В одном углублении прямо перед Габриелем череп выкатился из-под капюшона и уставился на вошедших. Под ним в скале была вырезана буква «X».
Габриель шагнул вперед. Этой буквой на карте Оскара было отмечено местонахождение Звездной карты, однако казалось маловероятным, чтобы он спрятал ее сразу же у входа.
При свете масляной лампы Габриель сумел различить, что рядом вырезано еще что-то, почти невидимое из-за густой паутины, затянувшей все стены и проемы. Он пальцем счистил паутину и испытал настоящее потрясение, когда его глазам открылись буквы: L I V.
С минуту он таращился на них, пораженный тем, что в этой потайной крипте ему встретилось имя Лив. Потом до него дошла истина. Каждая ниша была помечена символами. Та, что выше, — XLIII, а слева от нее — XLII, XLI и XL. Это были римские цифры. XLIV — всего лишь цифра «44».
Габриель достал из кармана карту Оскара, уже вспомнив, какие символы стоят у изображения скрещенных костей: XIV, то есть цифра «14».
— Нам сюда, — сказал он и повернул налево.
Торопливо зашагал длинным туннелем, на ходу отсчитывая номера. Лампа Афанасиуса отбрасывала перед ним длинные колеблющиеся тени. Чем меньше становились порядковые номера у ниш, тем грубее были обработаны стены туннеля. Когда миновали № 30 и двинулись дальше, вид туннеля снова изменился. Исчезла паутина, прежде покрывавшая все стены своими узорами, и каждый зиявший перед ними проем был совершенно чист. Покоившиеся внутри тела имели более ухоженный вид, а бесформенные груды пыльных костей здесь были обернуты в полотняные саваны. Они покоились в центре каждой ниши, сверху же красовался череп.
— Здесь, — сказал Габриель, поравнявшись с № 14. Он достал из кармана маленький фонарик и направил его так, чтобы тонкий лучик белого света рассеял темноту в нише.
— А что мы ищем? — спросил Афанасиус, высоко поднимая свою лампу, чтобы Габриелю было лучше видно.
— Обломок каменной таблички, на которой вырезаны символы. Слишком тяжелый, чтобы с ним плыть по воде, но достаточно маленький, чтобы незаметно пронести сюда и спрятать.
Он провел лучом по всей нише и почувствовал, как улетучивается его надежда. Кроме аккуратного пакета с человеческими останками, в нише не было абсолютно ничего. Габриель посмотрел и в соседних углублениях — там тоже ничего, кроме таких же аккуратных свертков и скалившихся черепов, которые словно насмехались над ним. Он осмотрел стены, пол, даже потолок. Нигде ни трещины, одна сплошная скальная порода — Оскар никоим образом ничего не мог закопать здесь.
Тогда он обратился к единственному предмету, который оставался в нише № 14 — свертку с костями, увенчанному черепом. Поначалу он не придал ему большого значения, но теперь, когда отпали все прочие возможности, обнаружить Звездную карту можно было только здесь. Габриель протянул руку и взял сверток.
— Прошу вас, — сказал Афанасиус, — не нужно беспокоить священные останки.
Габриель охотно пропустил бы его слова мимо ушей, но в тот миг, когда он взял в руки сверток, сразу стало понятно: тот слишком легкий. Здесь нет того, что он ищет. То, что Оскар спрятал больше девяноста лет назад, отсюда исчезло. Должно быть, кто-то другой нашел. Габриель бережно положил сверток на место и погладил руками чистый холодный камень.
— А почему здесь так прибрано?
— Это старейшие в склепе захоронения, останки первых прелатов Цитадели. Из-за глубокой древности они стали крошиться и рассыпаться в пыль, которую может развеять легкий вздох. Монастырский капитул постановил сохранить останки.
— И когда это было?
— Лет десять тому назад.
Габриель кивнул. Он опоздал на десять лет.
— Сюда еще кто-нибудь приходит?
— Только те, кто ожидает Посвящения. В порядке подготовки к церемонии каждый кандидат проводит здесь некоторое время, осмысливая свое место последнего звена в непрерывной цепи, уходящей вглубь веков, к началу времен. Эти катакомбы представляют собой, по сути, гигантскую раку с мощами, ибо святость им придает длительная близость к самой главной священной реликвии — к Таинству. Эти же останки самых первых прелатов, отцов-основателей Цитадели, наиболее почитаемы. Поэтому кандидаты на Посвящение и приходят сюда молиться.