Ключ
Шрифт:
Чтобы отвлечь себя от неприятных мыслей, он постарался сосредоточиться на четкости ритма.
Выпрямил ноги.
Подтянулся.
Схватился руками.
Подтянул ноги.
Тормознул — и снова вверх.
За каждый рывок он преодолевал примерно один метр — сотня рывков до подножия пещеры. На занятиях по боевой подготовке Габриель регулярно преодолевал пять подъемов по десять рывков каждый — правда, там веревка была потолще, за нее легче было держаться. Зато сейчас он не поднимался с полной выкладкой за плечами. При нем имелись только пистолет и копия составленной дедом карты.
Он выдерживал заданный ритм, сжимаясь и распрямляясь под ночным небом, а веревка натягивалась все сильнее и поскрипывала. Сухожилия на запястьях тоже напрягались и горели при каждом новом рывке. Ритм немного замедлился, но Габриель продолжал размеренно двигаться вверх. Он думал о Лив, одинокой и напуганной, которую сейчас везли сюда люди, убившие его мать. Он не допустит, чтобы и Лив постигла та же участь. И ради нее будет продолжать подъем, как бы ни болели руки.
Почти десять минут ушло на то, чтобы добраться до пещеры, и за это время каждый мускул на руках и ногах вопил от боли, а одежда и перчатки насквозь промокли от пота. Большую часть входного люка закрывала массивная деревянная конструкция платформы Вознесения. Повисшая рядом с ней веревка колокола исчезала в прорубленном в скале отверстии — достаточно широком для нее, но слишком узком для Габриеля. Он подтянулся по последнему отрезку веревки, и его голова поднялась выше уровня пола пещеры.
Там было совершенно пусто.
Никто не прятался в пещере, поджидая Габриеля.
Ему нужно было добраться либо до края люка, либо до деревянной платформы, но Габриель понял, что ни туда, ни сюда он не дотянется. Он стал раскачивать веревку, и чем сильнее она раскачивалась, тем больше скрипела. Габриелю предоставлялась только одна попытка.
Веревка раскачалась.
Все ее волокна заскрипели.
Край пещеры ринулся на Габриеля.
Достигнув дальней точки «маятника», он отпустил веревку и, изогнувшись дугой, рванулся вперед.
В ту секунду, когда Габриель отпустил веревку, он уже понял, что ему не хватит совсем чуть-чуть. Сила тяжести тянула вниз так, будто его карманы были набиты булыжниками. Он изо всех сил устремился к краю люка и врезался в него с размаху, ударившись ребрами и сбив себе дыхание. Нижняя половина тела болталась в темной пустоте, а от падения удерживали лишь вцепившиеся в каменный пол руки. Ощущая боль в каждом ребре, он прильнул к полу, описывая ногами круговые движения в поисках хоть какой-то опоры, но ничего такого тут не было. Устье пещеры находилось на склоне горы, и под ним — только стометровый обрыв.
Все оставшиеся у него силы Габриель вложил в свои дрожащие руки, желая подтянуться на них, но пол пещеры, отшлифованный за тысячелетия приема грузов, был гладким, словно мрамор. Всякий раз, пытаясь подтянуться, Габриель терял кусочек своего плацдарма и скользил назад, вместо того чтобы продвинуться хоть на сантиметр вперед. В конце концов он совсем перестал шевелиться, замер на одном месте, понимая, что если будет продолжать дергаться, то неизбежно сорвется и разобьется насмерть.
Что-то, однако же, надо было предпринимать.
Даже повиснув неподвижно, он чувствовал, как миллиметр за миллиметром сползает назад. Отчаянным усилием Габриель выбросил правую ногу вбок, одновременно задирая ее как можно выше. Она зацепилась за край отверстия и удержалась там. Он покрутил ногой, стараясь зацепиться покрепче, резиновая подошва завизжала на скользкой поверхности. Но с каждым сантиметром, на который удавалось продвинуться ноге, руки его слабели все заметнее. Подъем забрал слишком много сил — пальцы почти не держали Габриеля, а упереться было не во что. Повиснув боком, так что почти все тело оказалось вне пещеры и лишь малая часть внутри нее, он понял, что первыми не выдержат, скорее всего, именно руки. С каждой уходящей секундой влажные от пота пальцы скользили все сильнее. Вот-вот он сорвется и полетит вниз головой вдоль склона, а сил помешать этому уже не осталось.
И вдруг чья-то рука ухватила Габриеля за куртку и потянула вверх.
Он и сам стал тянуться, соразмеряя свои усилия с ритмом движений человека, который пытался втащить его в пещеру. Пять хорошо рассчитанных рывков — и он наконец перемахнул через край и растянулся на каменном полу пещеры. Разгоряченному телу приятно было ощущать холодный камень, и Габриель минутку полежал, наслаждаясь сознанием того, что остался жив. Радостнее и удобнее ему не было бы и на пуховой перине. Потом он посмотрел в лицо своему спасителю.
— Надо поторапливаться, — сказал ему Афанасиус. — Нельзя, чтобы нас здесь застали. — Он протянул Габриелю аккуратно сложенную сутану. — Надевайте, тогда можно будет ходить по монастырю, не привлекая к себе внимания.
Габриель поднялся с пола, чувствуя дрожь во всем теле, и натянул колючую шерстяную сутану поверх своей одежды. Это поможет согреться его наболевшим мышцам, ведь скоро ему снова понадобятся силы, если он хочет выбраться из Цитадели. Он поднял голову и протянул монаху руку.
— Меня зовут Габриель. Спасибо за то, что снова спасли мне жизнь.
— Афанасиус, — представился лысый монах и с некоторым смущением пожал протянутую руку. — Или брат Павлин, если вам угодно. В вашем письме говорилось о какой-то карте.
Габриель вытащил из кармана клочок бумаги и протянул монаху. Это и была копия той карты, которую нарисовал в дневнике Оскар. Афанасиус взял листок и стал водить пальцем по линиям, обозначавшим туннели и коридоры, пока не добрался до эмблемы — скрещенных костей.
— Это склеп, — объяснил он. — То, что вы хотите найти, покоится под соборной пещерой, вместе со святыми мощами прелатов. — Из ниши в стене он вынул масляную лампу. — Накиньте на голову капюшон, держитесь на некотором расстоянии позади, а если кто-нибудь остановит меня и разговорится, спрячьтесь. В такой поздний час по монастырю ходить не разрешается. Будем надеяться, что все остальные соблюдают это правило куда строже, чем я сам.
С этими словами он повернулся, вышел из пещеры доброхотных приношений и стал углубляться в темные недра горы.