Ключ
Шрифт:
— Где ты родился?
Я стоял на неестественно прямых ногах, преодолевая дрожь и желание скрутиться в комок, обхватить дёргающий болью живот руками. Факел коптил. Сажа срывалась с длинных языков пламени, поднималась к потолку, но, подхваченная сквозняком, резко дёргалась, уносилась во тьму, где угадывались лавки, столы и кафедра. Я понял, что нахожусь в заброшенной классной комнате или неком её подобии.
— Я говорил уже. — Слова всё ещё давались с трудом, а навязчивое желание чихать мешало сосредоточиться. — Или нет? Столько всего, уж и не вспомнить толком…
— Где ты родился? Надеюсь, это ты вспомнить в состоянии?
Я вспыхнул. Расправил сведённые плечи.
— Соколов Никита Александрович. Гражданин Российской Федерации. Моя записная книжка, вы должны её помнить. Там мои имя и адрес.
Светло-жёлтые волосы казались медными, карие глаза смотрели пристально. Он не шевелился, лишь плясало пламя факела, бросая на стены причудливые тени.
— Ты знаешь грамоту и счёт, правильно говоришь, но не держал в руках оружия… Чем ещё можешь похвастаться?
— Я знаю горное дело.
— Да-а-а? — Кажется я озадачил капитана. Он ухмыльнулся. — А вот это уже неплохо.
В два шага он подошёл ко мне, навис, обдавая жаром пылающего факела и запахом ремённой кожи.
— Сейчас ты встретишься кое с кем. Если тебе будут задавать вопросы… Отвечай честно.
Развернувшись, он громыхнул засовом, распахнул дверь и, водрузив факел на его место в стене, пошёл по опустевшему уже коридору.
Я поспешил за ним. По пути к нам присоединились новые офицеры — хоть на первый, хоть на второй взгляд ничем не отличавшиеся от Вадимира. Такие же закалённые и уставшие в мелких пограничных стычках, а может быть, утомлённые мирной столичной жизнью — с такими же опустошёнными глазами. Вадимир коротко приветствовал каждого, я же, ловя на себе внимательные взгляды, не смел и пикнуть.
Мы прошли в смотровую башню, откуда был виден не только весь дворец, но и город, и большая часть залива. Мы не поднялись наверх, а спустились, миновав пару пролётов винтовой лестницы, в сухое подземелье. Вадимир стукнул трижды в массивную чёрную дверь, и ему отворили.
Я вошёл последним.
Жарко пылал камин, служивший одновременно источником света. Маленький человечек, которого я принял сперва за ребёнка, как раз подбрасывал дров из сложенной рядом поленницы. Лишь когда он встал и потянулся за кочергой — разворошить угли, подтолкнуть поближе к жару короткие берёзовые полешки, — я увидел окладистую ржаную бороду и сильные, заросшие жёстким рыжим волосом руки. Я решил, что это домовой, а когда все расселись вокруг небольшого стола — шестеро, считая меня и Вадимира, человечек опустился на достаточно высокую для него ступеньку камина и остался сидеть там, вытянув подошвы немалого размера сапог к низенькой каминной решётке.
Стол был пуст. Не имея возможности занять руки кружкой, я сцепил пальцы над столешницей, надеясь, что хотя бы кажусь спокойным. Очевидно, не только я испытывал подобные затруднения. Капитан Вадимир был в самом высоком чине среди присутствующих, он же был наиболее уверен в себе, по крайней мере, внешне. Молодой, немногим старше Алана сержант заметно нервничал. Тишина, подчёркнутая шипением капающей смолы да редким треском прогорающих поленьев, казалась гнетущей. Наверное, именно это заставило его заговорить первым, в то время как остальные не спешили, пристально разглядывая меня.
— Посольство из Белгра…
Он замолчал выжидающе. Капитан Вадимир понял его нерешительность.
— Говори. Чем раньше мы введём его в курс дела, тем лучше.
— Его молчание?
Сержант даже не взглянул в мою сторону, но я прекрасно понял, о ком идёт речь.
— В его же интересах.
Мне не понравилось то, с какой уверенностью это было произнесено. Я понял, что вообще не хотел бы присутствовать здесь. Молодой перевёл взгляд как раз вовремя, чтобы заметить это. Усмехнулся.
— Так вот. — Он прокашлялся, прежде чем продолжить. — Посольство из Белгра прибудет в конце недели, а если ветер будет попутным, то и раньше.
— Морем? — Спросивший, старый фельдфебель с густо посеребрёнными висками, не удивился, просто уточнил, как уточнил бы срок и пути поставки провизии для летнего лагеря.
— Почему бы нет? — Офицер, звание которого я не смог определить, очевидно, принадлежал к портовым службам, имевшим слабое отношение к дворцу, но, вероятно, не к дворцовым интригам. — Женщины не любят пыльных дорог, а я слыхал, будто и Бронислава вознамерилась навестить братца.
Вадимир нахмурился, постучал пальцами по столешнице.
— Она не должна войти в город.
Эти слова он произнёс одновременно с маленьким человечком, гревшим ноги у камина. Вадимир замолчал, позволив коротышке продолжать.
— Если в душе она осталась той самой девушкой, что двадцать с лишним лет назад проводила на эшафот старшего брата, мы не должны пускать её в город. Она смела и изобретательна. Ей почти удалось… убить свою мать.
Минутная заминка показала, что раньше он никогда не говорил этого вслух. Но никто из присутствующих не выказал удивления.
— Ты думаешь, она преследует собственные цели? — Судя по интонации, Вадимир высоко ценил мнение этого человечка.
— Люди живут так мало… — Я окончательно уверился, что это домовой, — …так спешат жить. За двадцать лет они могут измениться до неузнаваемости. Думаю, прежде всего она едет посмотреть на могилу матери. — Он усмехнулся нехорошо. — Но даже если это единственная цель её визита, она не сможет не вмешаться в наши действия, и мне трудно представить, что именно она способна предпринять сегодня. Я предпочёл бы не решать эту задачу вовсе.
— Хорошо. — Вадимир сжал пальцы в кулак, обхватил ладонью. — Это предельно уточняет сроки. Подготовка к торжественному приёму посольства великолепно замаскирует нашу собственную подготовку, а момент, когда вы, капитан, — реплика была обращена к моряку, чин которого я не сумел определить, — поднимете цепи, закрывающие ход в гавань, станет сигналом к началу переворота.
Я наконец услышал слово, которое не выходило у меня из головы с самого начала этого заседания заговорщиков. Высокие армейские чины затевали смену власти. Я ещё и глазом не видел их короля, но уже успел почувствовать недовольство, царящее в казармах. Армия поддержит их, и вполне возможно в этой комнате собрались далеко не все участники заговора. Капитан гвардейцев, вчерашний дружинник, сержант — ещё один представитель дворцовой гвардии, интендантский чин, капитан, отвечающий за безопасность столицы с моря, снова капитан, на этот раз в форме городской стражи, плюс этот человечек в синем камзоле без всяких знаков различия. Оставалось гадать, какая роль отведена во всём этом мне. Тем временем Вадимир продолжал: