Ключ
Шрифт:
При звуке открывшейся двери капитан отложил стило, а человек приоткрыл глаза.
— Как? — спросил Изот, входя. Ведьма отступила, присела на скамейку у противоположной стены.
— Всё так же. — Капитан потёр переносицу, и стало видно, что измучен он ничуть не меньше и так же мало спал. — Из таверны тоже никаких вестей. Глухо.
— Так. — Изот подпирал спиной дверь, и не думая проходить, садиться. — Так. Ваше слово, милочка. Всего три вопроса, и можете быть пока свободны. Правду ли говорит этот человек, где тот, кого мы ищем, и,
Ведьма поджала губы. Какое бы полицейское расследование ни затеял Изот, что бы он ни нашёл в таверне, за какой бы ложной целью ни погнался — её это не занимало. Но она не могла просто встать и уйти хотя бы потому, что этот урод стоял в проходе. Она потёрла руки и протянула их вперёд.
Человек на лавке скосил взгляд, но даже не шевельнулся. Ей пришлось самой приподняться. Она взяла одну его руку, отняла от раны вторую. Он слегка поморщился.
— Голова сейчас пройдёт, — сказала она мягко, и редкие белёсые ресницы вздрогнули, взгляд стал чуть более сосредоточенным. — Дайте ему воды.
Изот ухмыльнулся её раздражённому тону, но кивнул капитану, и тот налил из кувшина полную кружку. Ведьма разжала ладони, пока человек пил. Осмотрела рану.
— Почистите и обработайте, ещё чуть-чуть — и начнётся гниение, малый потеряет руку.
— Дело вперёд, — отрезал Изот.
Ведьма пожала плечами. Сев на лавку, вновь протянула раскрытые ладони, и человек вложил в них свои.
— Что ты видел? — спросила она, закрывая глаза.
Человек глубоко вздохнул.
— Добрая госпожа, я третий день толкую господину капитану. Меня все трущобы знают. Как только вошёл этот тип…
Вскрикнув, ведьма вскочила вдруг, выпустив из рук потные пальцы. Глаза её широко распахнулись.
— Это он, — выдохнула она. — Он!
Она метнулась к Изоту, застучала кулаками по его груди. И человек приподнялся от стены, а капитан замер в изумлении, пока ведьма кричала, плача: «Поймайте его! Убейте!» Изот ловил её руки, но она уже осела на пол, обессиленно всхлипывая:
— Он опасен… Я предупреждала — он смертельно опасен…
Солнце успело подняться над городом, грум — почистить их лошадей, Рокти — выпить кружку молока со сдобной булочкой, а ведьма так и не вышла из дворца, хоть и обещала обернуться скоро.
Мальчик, которому она помогла справиться с норовистой кобылкой и который так любезно предложил ей долю своего завтрака, давно убежал по своим делам. Она осталась один на один с починяющим сбрую стариком да парой раскатисто храпящих парней. В окошко было видно, как сменился караул у парадного входа, длинная цепочка солдат проследовала за капралом дальше — в казармы. И просторная дворцовая площадь снова будто вымерла.
Рокти покосилась на старика. Хоть он и подносил уздечку так близко к лицу, что, казалось, вот-вот выколет себе иголкой глаз, она не сомневалась — заметит, если ей вдруг вздумается отлучиться на минуту… или две.
Благовидный предлог представился неожиданно. Парнишка-грум влетел, так хлопнув дверью, что старик вздрогнул и уколол себе палец.
— А, пёсий сын! Ты что ж шумишь, голова реповая?
— Наряд вернулся, дядя Гнат. Коней велят принимать быстро.
— Ну и буди парней, — отвечал старик, озабоченно посасывая палец, — только тихо! Весь дворец спит ишшо. А он ишь разорался.
— Может, я помогу? Сколько мне тут сидеть без толку, — сказала Рокти и встала поскорей у двери, опасаясь, как бы не одёрнул её сварливый старик.
Но тот, перекусывая нить, замычал одобрительно:
— И то хлеб, неча казённые харчи за здорово живёшь трескать. — Добавил, любуясь наново нашитыми каменьями на уздечке. — Хозяйки-то твоей нету всё. Поди, и обедом тебя кормить придётся!
— Тю на вас, дядя Гнат! — обернулся парнишка. — Да нешто вам казённых харчей жалко?
— А тебе не жалко! Как не свои, так и не жалко! Кушайте, гости дорогие, на здоровье…
Старик разошёлся не на шутку, и Рокти, покраснев, выскользнула за дверь.
— Тю на него, — подмигнул выбежавший следом парнишка, и, прыснув, они вдвоём припустили к конюшням.
Спрятанные в многочисленных дворцовых постройках, конюшни разместились ровно на полпути между главными воротами, кухней и казармами, и Рокти запыхалась, добежав до места. Наряд успел уже расседлать разведённых по стойлам лошадей, и внутри было пусто и гулко. Рокти занялась лошадью в крайнем стойле, и, когда через несколько минут подтянулись и другие грумы, ей ничего не стоило улизнуть.
Сперва она пробежала до угла, чтобы никто не успел окликнуть, но, выйдя во дворик перед кухнями, куда из облагаемых налогами деревень и поместий прибывали фургоны с провиантом, перешла на ровный, уверенный шаг человека, имеющего право на прогулки внутри дворцовых стен. Дворик был переполнен ароматами специй, стыки меж плит — забиты плотной пыльцой из смеси жёлтого шафрана и чёрного перца. Проходя мимо спуска в подвалы, Рокти расчихалась так, что ушло напряжение с плеч, и теперь ни у кого не осталось бы сомнений — она своя здесь.
Остановившись на минуту почесать страшно свербящий нос, Рокти размышляла. «Возвращаться к центральному входу — рисковать привлечь внимание старика-грума. Да и мимо охраны не пройдёшь. Идти к казармам — так там полно гвардейцев». Кухни располагались по другой стороне двора, и она, не колеблясь, направилась туда. «Все повара слывут добрыми малыми».
Но, войдя в пышущее паром и жаром помещение, она поняла, что зря беспокоилась. Кухня только что расправилась с завтраком и была уже занята обедом. И Рокти пробежала её на одном дыхании, чтобы не чуять всех этих заманчивых ароматов, а главное, не попасться под ноги снующим поварятам или под нож — поварам. Как ни велико было искушение прихватить что-нибудь с разделочных столов, она не задержалась и на миг по пути к выходу и скоро была уже во внутренних покоях.