Ключи и калитки
Шрифт:
— Ха! — полусотник фыркнул, а я кивнул Нискине. Тот облизал губы, нервно дёрнулся, но потянулся к слаженному им арбалету. Упёр ногу в стремя, ухватился за тетиву ладонями и… мигом натянул её до характерного щелчка замка-ореха. Полусотник нахмурился, окинул взглядом бледного кузнеца и повернулся ко мне. — В чём секрет?
— В воле, Стоян Смеянович, — улыбнулся я. — Нужно всего лишь пожелать натянуть тетиву да обратить то желание мысленным приказом ей же. Попробуешь ещё раз?
— А тож! — кивнул полусотник, подхватывая со стола второй
Вот и сомнения пошли.
— Пробьёт и зерцальник кованный, — прогудел молчавший до того кузнец. — По крайней мере, сковороду из свиного железа, что я жёнке своей в том году купил, расколол с единого выстрела, да та стрела ещё и в деревянную стену за сковородой на треть длины вошла. Добрый самострел вышел, Стоян Смеянович. Ты не сомневайся.
— А ну… Ряжен! — покрутив головой, полусотник окликнул своего дворового. — Сбегай-ка на поварню да притащи… Хотя, стой. Бабы взвоют, ежели я им сковородки попорчу. Ты вот что, пойди в верхнюю светлицу да возьми со стены кирасу немецкую. И тащи её сюда. Ну, что встал? Бегом!
Кираса проиграла бой арбалету, как и сковорода Нискини-испытателя, отчего полусотник довольно крякнул и… судя по взгляду, брошенному им на тяжёлый из-за обилия железа самострел, начал прикидывать, как бы ему лишить мелких защитников Усть-Бийского острога сего оружия, передав его своим стрельцам. Но сдержался Стоян Смеянович, сдержался. Стрельцы-то, считай, все обеспечены огнебоем, и от замены их ружей на арбалеты большого выигрыша ожидать не приходится. А вот три десятка дополнительных стрелков на стенах острога могут оказаться совсем не лишними. Кто его знает, как дело обернётся, верно?
Метания полусотника прервало появление в воротах его дома очередного гонца. Спешившийся стрелец вошёл во двор, ведя тяжело поводящего боками коня под уздцы. Увидев нашу компанию, устроившуюся у высокого крыльца, гонец решительно направился в нашу сторону, по пути сдав поводья своего уставшего скакуна подскочившему Ряжену.
Оказавшись в трёх шагах от полусотника, стрелец снял шапку и, отвесив довольно низкий поклон, молча протянул Стояну Смеяновичу кожаный тубус, запечатанный внушительной блямбой сургуча с оттиском какой-то печати на ней.
— От Дружина? — удивился полусотник, разглядев выдавленный на коричневом сургуче рисунок. — Ну-ка, глянем, что там пишет мой старый друг…
Полусотник Кутобийского острога, как оказалось, писал то же, что и ближайшие соседи нашей крепости, Поклест с Миряном. Обновлённые характерником Кут-Бия, чуры подали тому сигнал о шастающих в округе чужаках, и теперь полусотник Дружин по прозвищу Камча оповещал о том своего старого товарища.
— Широко размахнулись самы, — покачал головой Буривой Рудый, когда Стоян Смеянович озвучил эту новость на очередном сборе своих десятников.
—
— Может и так, может и эдак, — задумчиво протянул полусотник и обратил своё внимание на двух младших десятников. — Ну, а вы, голуби мои, что скажете?
Анфим с Лихобором обменялись взглядами, после чего Клёст откинулся на высокую спинку стула, уступая приятелю слово, а Лис наоборот подался вперёд.
— Надо розыск учинить, Стоян Смеянович, — произнёс Лихобор, глядя в глаза полусотнику. — Сидеть, затворившись в остроге, можно сколь угодно долго, таясь от теней самских, но битву тем не выиграть.
— Розыск… — протянул Стоян. — Для того люди потребны, а у меня под началом всего пять неполных десятков да вон… — последовал кивок в мою сторону, — Три десятка недорослей с самострелами, под командой купцова сына. И кого ж прикажешь в лес на розыски послать?
— Да хоть трёх-четырёх стрельцов из моего десятка! — воскликнул Лис, ничуть не смущённый скептичным настроем начальства.
— А они у тебя столь лихие, что смогут в лесу самов-охотников перещеголять, а? — подал голос Любим Ус.
— Найдутся и такие, — набычился «младший» десятник. — Я, чай, и сам сызмальства по лесам ходил, охот… сбором ягоды промышлял. Уж как зверя обойти, чтоб внимания его не привлечь, знаю. А самы — не звери, того чутья не имеют.
— Угу-угу… — покивал Любим и фыркнул. — Много вас таких «промышляльщиков» было. Всё мнилось, что уж они-то самые ловки да хитрые, любого здешнего лесовика вокруг пальца обведут. А знаешь, где все те ухари ныне? В нетях. Сгинули, обмишулившись.
К концу речи Усатый только что не рычал, да и сидящий за столом напротив него Лихобор побагровел и сверкал глазами так, что казалось, ещё слово услышит, и в драку полезет.
— Хватит, Любим, — резкий оклик полусотника заставил раздухарившегося десятника отпрянуть и умолкнуть. Стоян обвёл взглядом насупившихся подчинённых. — Отправить на поиски самского лагеря людей — идея неплохая. Да, затея это опасная, не спорю. Но нужная. Дружин, кстати, отписал, что о том же помышляет. Да и Поклест с Миряном тако же мыслят…
— Извини, что перебиваю, Стоян Смеянович, — вклинился я, едва полусотник сделал небольшую паузу, чтобы глотнуть холодного ягодного взвара. — А нельзя ли мне в том поиске поучаствовать?
Честно говоря, за столом совета десятников я оказался почти случайно. Представлял подчинённым Стояна Хляби арбалет, сделанный кузнецом Усть-Бийска, да после того меня как-то позабыли выгнать.
— Ерофей… — полусотник взглянул удивлённо. — Тебе-то оно зачем?
— Так, вы говорите, что самы в лесу как дома, и для стрельцов, да ещё и учиняющих такой розыск малым числом, он чересчур опасен. А я… скажем так, по лесу хожу не хуже местных. Следы читаю, да и от чужих глаз скрываться умею.