Ключи счастья. Алексей Толстой и литературный Петербург
Шрифт:
Больше всех шумел, толкался, зычно хохотал во все горло Алексей Николаевич Толстой, рассказывавший о том, как он в течение двух часов подряд стоял перед витриной известного магазина Рауля на бульваре Капуцинов и мысленно выбирал себе лакированные туфли…
— Вот получу аванс от «Грядущей России» и куплю себе шесть пар, не менее! Чем я хуже Поля Валери, который переодевается по три раза в день, а туфли чуть ли не каждые полчаса меняет?! Ха-ха-ха!..
И привычным жестом откидывал назад свою знаменитую копну волос, полукругом, как у русских кучеров, подстриженных на затылке.
— А вот и Тихон, что с неба спихан, — неожиданной скороговоркой, и повернувшись в сторону,
В комнату уже входил Тихон Иванович Полнер, почтенный земский деятель <…>
То ли застегнутый на все пуговицы старомодный, длиннополый сюртук Тихона Ивановича, то ли аккуратно расчесанная седоватая бородка его, и положительная, негромкая речь, — но настроение как-то сразу изменилось, стихло… (Дон Аминадо 1954: 260).
Заметим, что появление «положительного» Полнера возвещает у Дон Аминадо конец первоначального беззаботного веселья, и это, конечно, неспроста. Эта встреча происходит вскоре после выхода первого номера «Грядущей России». Незадолго до того, 16 февраля 1920 года, Толстой сообщает в Берлин своему старинному приятелю А. С. Ященко и о других, не менее многообещающих парижских издательских начинаниях:
Здесь создается крупное издание: 6 томов по русской литературе и искусству. Капитал 720 тыс. Я приглашен главным редактором. В течение двух недель — дело должно оформиться, т. е. нам выдадут двухсоттысячный аванс и тогда мы приступаем к первому тому (Переписка-1: 287).
Заведующий литературным отделом в единственном пока толстом журнале, главный редактор престижного издательского проекта — поистине, Толстой имел все основания считать себя центральной фигурой русского литературного Парижа. Это произошло потому, что он оказался здесь единственным крупным писателем — Бунину предстояло приехать сюда только в конце февраля 1920 года, а Мережковские оставались в Петербурге до поздней осени 1920 года.
Уже через неделю после приезда в Париж, 22 марта 1920 года, Бунин ревниво записывает в дневнике:
Толстые здесь очень, очень поправились. Живут отлично, хотя он все время на грани краха. Но они бодры, не унывают. Он пишет роман. Многое очень талантливо, но в нем «горе от ума». Хочется символа, значительности, а это все дело портит. Это все от лукавого. Все хочется лучше всех, сильнее всех, первое место занять (Бунины-2: 8).
Понимая, что литературное первенство автоматически переходит к Бунину, Толстой, однако, бодр и полон надежд: вот-вот он изменит ситуацию, сделает рывок, выступит с крупной вещью на современную тему — с романом о революции. «Хождение по мукам» — его главная ставка, и перед самой публикацией в «Грядущей России» для пущей значительности он добавил «символистское» вступление, раздражившее Бунина.
Однако печатание романа внезапно застопорилось. Журнал «Грядущая Россия» закрылся после всего двух номеров. По версии, оглашавшейся Толстым, дело было в деньгах; то же относилось к замышлявшейся серии из шести томов. 10 апреля Толстой пишет в Берлин А. Ященко в разочарованном тоне: «С большим историческим изданием пока заминка из-за общеполитических дел — люди, обещавшие деньги, сами сейчас пока без денег». В том же письме сообщается и о журнале: «Журнал мы будем печатать в Германии, но пока опять все это время была задержка с деньгами…» (Переписка-1: 288).
Но действительно ли все упиралось в финансовые проблемы? Пока зависли оба парижских литературных проекта, у Толстого возник встречный план писательского издательства на паях — ведь в Париже уже собралось несколько крупных авторов,
Толстой однажды явился ко мне утром и сказал: «Едем по буржуям собирать деньги; нам, писакам, надо затеять свое собственное книгоиздательство, русских журналов и газет в Париже достаточно; печататься нам есть где, но этого мало, мы должны еще и издаваться!» И мы взяли такси, навестили нескольких «буржуев», каждому из них излагая цель нашего визита в нескольких словах, каждым были приняты с отменным радушием и в три-четыре часа собрали сто шестьдесят тысяч франков, а что это было тридцать лет тому назад! (Бунин 1990: 307).
Очевидно, одним из первых они обратились к Цетлину — ведь просить денег у Земгора они отправились уже вместе с ним: Вера Бунина пишет 4/17 апреля 1920 года:
Вчера Мих. Ос. (Цетлин. — М.Г.), Толстой и Ян были вечером у Львова <…> Говорили об издательстве. <…> С маленькими деньгами начинать не имеет смысла. В Берлине затевается книгоиздательство, основной капитал 8 000 000 марок. Они хотят приготовить русские книги для будущей России. <…> Ян возражал, говоря, что можно и здесь устроить книгоизд[ательство], т. к. здесь можно собрать хороший букет из современ[ных] писателей. <…> Редакторами намечаются Ян, Толстой и Мих. Ос. (Бунины-2: 9).
Но уже через два дня Цетлин передумал. 6/19 апреля Вера записывает:
Вчера, очень волнуясь, Мих. Ос. сказал Яну, что он окончательно пришел к заключению, что не может принимать участие в книгоиздательстве. <…> М.С. <…> сказала мне, что причина Толстой. Но более подробно она ничего не объяснила. После того мы решили пойти к Толстому на новую квартиру. <…> Ал. Ник. спал, но скоро проснулся. Мы рассказали об отказе М. Ос., он объяснил это тем, что Мих. Ос. испугался того, что слышал о немецком книгоиздательстве (Там же 2: 10).
Итак, дело было не в деньгах. Выходит, что у него уже в начале 1920 года отнюдь не было полного взаимопонимания с главной движущей силой всех парижских литературных затей — Цетлиными. Бунин вспоминал впоследствии: «И книгоиздательство мы вскоре основали, и оно было тоже немалым материальным подспорьем не только нам с Толстым» (Бунин 1990: 307). Это правда, хотя не вся — действительно, кооперативное издательство «Русская земля» возникло в том же 1920 году на полиграфической базе Союза городов, частично оно им же и финансировалось. Возглавил издательский комитет Полнер, как мы помним, руководивший печатью Земгора. Входил в него и Бунин. Однако самое интересное для нас то, что Толстого в комитет не включили. Некоторым подспорьем ему издательство все же было — два переиздания его книг «Русская земля» выпустила: он был пайщиком, а издательство ставило целью выпуск произведений современных русских писателей в эмиграции, причем пайщиков в первую очередь. Здесь же в конце концов вышел и единственный том серии «Русские писатели» под редакцией Бунина — все, что осталось от первоначального шеститомного проекта.
Вернемся к весне 1920 года, внезапному закрытию «Грядущей России». Мы вправе заподозрить, что одной из причин закрытия этого журнала, где Толстой, сравнительно более консервативно и национально ориентированный, мог полновластно делать литературную политику, могло стать то же неодобрение Цетлиных, людей правоэсеровского лагеря, что стояло за отказом включить Толстого в их издательский проект. Очевидно, сыграла роль и позиция Бунина: вспомним, что его сразу же позвали делать «Грядущую Россию», но он отказался, утверждая, что журнал редактируется непрофессионально.