Книга Легиона
Шрифт:
А нужно было всего две вещи: биографическая канва и круг близких знакомых. Оказалось, что воспоминания Лолы носят сугубо личный характер и бедны фактами — Марго пришлось их дополнить результатами расспросов бывших коллег Легиона и соседей по дому. И все равно фактический материал был на удивление скудным. Биографическая канва поражала прямолинейной банальностью, напоминая комсомольские карьеры старого доброго времени, хотя он в комсомоле никогда не состоял: школа — Университет — аспирантура — кандидатская диссертация — Институт генетики — докторская диссертация. Необычной была только ранняя смерть, в возрасте немногим более сорока лет. Причины смерти — гормональные нарушения и распад иммунной системы. И это при том, что он вел правильный образ жизни, хорошо питался, занимался спортом, и лечили его светила. Марго пробилась к одному из них, и, не сразу
— Это самый непонятный и неприятный пациент в моей жизни. Он производил впечатление дебила, хотя мне сказали, что он известный ученый. Лечить, понимаете ли, можно только больного. А он не был больным, он был… неизвестно кто. Я не верю во всю эту чушь, но если на свете есть зомби, он был одним из них. Больше мне сказать нечего. Я буду благодарен, если вы не заставите меня еще раз вспоминать о нем.
Нечто похожее в свое время говорили Марго сотрудники Института генетики, но сейчас она не стала к ним обращаться: Платон просил предоставить Институт целиком ему и не светиться там, дабы не создавать обстановки ажиотажа вокруг имени Легиона. Она терпеливо ждала его результатов.
Что касалось круга близких знакомых, то дело обстояло еще хуже: их просто не было. В Университете и в Институте он не сближался ни с кем, оставаясь исключительно в рамках официального служебного общения. В молодости постоянных любовниц у него не было, а последние несколько лет жизни он, условно выражаясь, дружил с двумя дамами примерно его же возраста. По свидетельству соседей, они закупали для него продукты, вели хозяйство и оставались у него ночевать, иногда вместе, а иногда поочередно. Марго нашла их следы — одна умерла от рака, а другая пребывала в психиатрической лечебнице, будучи совершенно невменяемой. Да, как видно, общение с Легионом никому не обходилось дешево… Мать его давно умерла, оставался отец. Но Лола предостерегла Марго от попыток вступить с ним в контакт: ничего полезного он не скажет, да толком ничего и не знает о сыне, кроме того, что тот — великий ученый, но интерес к нему следователя прокуратуры воспримет как оскорбление. В результате Марго лишится работы или будет переброшена в какую-нибудь дыру, ибо папаша располагал мощными рычагами для нажима на любые структуры власти. Лола так горячо заклинала Марго не губить себя понапрасну, что в той проснулась подозрительность:
— А чего ты так за меня убиваешься? Я не маленькая, авось не пропаду из-за этого.
— Знаю, что не пропадешь. Зато я пропаду. — Лола обиженно надула свои и без того пухлые губы. — Если все эти папки с самоубийствами окажутся не у тебя, а у кого-то другого, какая у меня будет жизнь? Представляешь?
— Ладно, уймись, — усмехнулась Марго, — сама знаю, что от твоего предка толку, как от козла молока. Да и нет у меня охоты разводить с ним политесы.
Несмотря на активную деятельность и Платона, и свою, Марго удалось упорядочить их быт, избавиться от аврального, суматошного характера жизни. В частности, она реализовала идею относительно полноценных домашних обедов. Хотя утром они, по давно устоявшейся у обоих привычке, завтракали наспех и днем перекусывали кое-как, время семейных обедов — восемь вечера — соблюдалось неукоснительно, и Платон не рисковал опаздывать, хотя иногда и ворчал по этому поводу. После обеда они часто засиживались за рюмкой и разговором, но если раньше эти застольные беседы открывали Марго широкий мир новых знаний и удивительных обобщений, то теперь речь шла исключительно об их совместном расследовании. Мономаниакальность нынешнего нового Платона — он сам, с суховатой улыбкой, употребил по отношению к себе это слово — настораживала Марго. Он не был похож ни на фанатика идеи, ни на крутого мстителя и сохранил даже, пусть невеселое, чувство юмора, но не покидавшая его ни на секунду предельная сосредоточенность казалась ей пугающей. Он напоминал ей остро заточенный карандаш — вроде, сделан не из металла, и вовсе не похож на оружие, но ведь проткнет все, что встретится на пути, не меняя ни скорости, ни направления.
В быту он был совершенно нормален — покладист, терпим и внимателен, алкоголь употреблял в умеренных дозах, и отличала его только одна странность: он по-прежнему почти не спал. Выходя по ночам в уборную или ванную, Марго крайне редко, разве что под утро, видела его лежащим на отведенной ему для спанья кушетке на кухне. А чаще всего он сидел у стола и перелистывал свои записи либо дремал, подперев подбородок руками.
Однажды, выходя из ванной и направляясь в постель, она поленилась застегнуть нижние пуговицы халатика. Полы его слегка разошлись, и, минуя прихожую, она с изумлением перехватила короткий, но жадный, вполне мужской взгляд Платона. Господи, да что он там мог увидеть — узкую полоску бледной кожи живота и бедра? Что это могло значить, тем более, для врача? И вот надо же…
Это пустяковое происшествие — да, собственно, и не происшествие, а так, тьфу — заставило Марго довольно долго ворочаться в постели. На подобные жадные взгляды у нее глаз был наметанный. Она привыкла их ловить на себе, посещая своих подопечных в следственном изоляторе, и никогда на них не злилась за это — что поделаешь, законы природы, они для всех одинаковы. Но Платон?.. Марго никогда, даже в порядке мимолетной фантазии, не думала о нем как о возможном постельном партнере, хотя, уже после его развода, они жили вдвоем неделями в его деревенском доме. Во-первых, за неимением другой родни, она считала Платона близким родственником. И главное, ее пиетет по отношению к нему был столь велик, что даже одна мысль о возможности с ним переспать казалась кощунством. Он же, вероятно, смотрел на нее, по привычке, как на девчонку и скорее всего не находил ее в этом смысле заслуживающей внимания, что ее отчасти задевало. Симптомов сексуального голода, несмотря на отъезд жены, она у него не замечала и, как человек трезвомыслящий, рассудила, что эти свои потребности он удовлетворяет в больнице с кем-то из медперсонала, благо, там достаточно укромных уголков с койками, в том числе и в его кабинете. И вот теперь, вдруг… невероятно.
На другой день Марго решила, что ей просто померещилось от усталости, да и в течение всего отпуска она была лишена постельной жизни… Да, так странно свой отпуск она еще ни разу не проводила. Но мысли ее невольно периодически возвращались к этой теме и, продержавшись еще сутки, Марго, испытывая огромную внутреннюю неловкость, тем не менее, уже умышленно повторила эксперимент с халатиком, причем в более открытом варианте. Результат убедительно подтвердился, она же влетела в свою комнату, чувствуя жар в лице и раздражение по отношению к собственной персоне. Негоже ей с ним в такие игры играть… непристойно как-то… да она ведь, в конце концов, не стерва какая-нибудь…
Она решительно вернулась в коридор и остановилась в дверях, уже не задумываясь о ширине проема между полами халата:
— Слушай, иди спать сюда. Мне тоже невесело в одиночку с боку на бок переворачиваться.
В ответ он просто кивнул, что Марго, естественно, не понравилось. Хотя, собственно, на какую еще реакцию она могла рассчитывать?
Ожидая его в постели, она чувствовала себя великой грешницей, словно решилась из спортивного интереса соблазнить святого подвижника. Он же, как назло, бесконечно долго полоскался под душем, с несвоевременной врачебной скрупулезностью освобождаясь от случайных молекул грязи.
Наконец, он явился и, ни слова не говоря, улегся рядом, затем погладил ее по спине. Точнее, не погладил, а как-то легко пробежался пальцами — это было приятно и возбуждало. Хирург чертов, неожиданно для себя раздражилась Марго, хоть бы «здрасьте» сказал, что ли… Представив себе, как прозвучало бы сейчас такое приветствие, она фыркнула.
— Ты что? — удивился вслух Платон, слегка отстраняясь.
— Щекотно, — лаконично пояснила она, не считая нужным воспроизводить ход своих мыслей, сложноватый для данной ситуации. Пусть лучше не отвлекается — она перевернулась на спину.
Он положил ей руку на грудь, и тут же она ощутила его пальцы на ноге у колена и между бедрами — ей стало казаться, у него не две руки, а, по меньшей мере, десять. Он, безусловно, знал до тонкостей женское тело, и Марго начала вскоре постанывать. Несмотря на все нарастающее возбуждение, она не могла перестать мысленно комментировать происходящее. Его руки приносят наслаждение, но он сам-то получает от этого удовольствие? Хоть бы раз по-простому, по-деревенски поцеловал в губы…
Он был агрессивен. Ни разу не сделал ей больно, не заставил неловко вывернуть ни один палец, и тем не менее, в каждом движении ощущалась агрессия. Это хотя и казалось странным, в общем Марго устраивало. По сравнению с вялыми постельными занятиями, которыми она довольствовалась последние три года, — их и сексом назвать было трудно, скорее, удовлетворением половых потребностей — то, что происходило сейчас, было большим сексуальным приключением.