Книга МонеллыСобрание сочинений. Том II
Шрифт:
Не вверяйся вещам минувшим. Не предавайся созиданию красивых усыпальниц мгновеньям отшедшим. Помышляй об убиении мгновений, что придут.
Имей недоверие ко всем трупам.
Не обнимай мертвецов: Ибо они удушают живых.
Имей к вещам мертвым почитание, каковое надлежит строительным камням.
Не оскверняй рук твоих вдоль полос изношенных. Очищай пальцы твои в водах свежих.
Сдувай дуновение рта твоего, и не вдыхай дыханий мертвых.
Не созерцай жизней минувших, равно как и своей минувшей жизни. Не собирай вовсе пустых оберток.
Не носи в себе кладбище. Мертвецы выделяют чумность.
И Монэль сказала еще:
Я буду говорить тебе о твоих действиях.
Да искрошится в руках твоих каждый переданный тебе глиняный кубок. Разбей каждый кубок, из которого изопьешь.
Задуй лампу жизни, что гонец тебе протягивает. Ибо всякая старинная лампа коптит.
Не предопределяй себе ничего, ни удовольствия, ни скорби.
Не будь рабом никакой одежды, ни души, ни тела.
Не стучи никогда одной и той же стороной руки.
Не глядись в смерть. Пусть унесет твой образ волна, что бежит.
Беги развалин и не плачь средь них.
Когда ты покидаешь свои одежды вечером, разоблачись от твоей души этого дня; в наготе отдавайся всем мгновеньям.
Всякое удовлетворение покажется тебе смертельным. Погоняй его вперед.
Не кормись днями отшедшими. Питай себя вещами грядущими.
Не исповедуй вещей минувших, ибо они мертвы, исповедуй перед собой вещи грядущие.
Не спускайся срывать цветы по пути. Довольствуйся всякой видимостью. Но покинь видимость и не возвращайся.
Не возвращайся никогда: За тобой мчатся вихри пламени Содома, и ты будешь превращен в изваяние окаменелых слез.
Не оглядывайся назад. Не смотри слишком перед собой. Если ты смотришь в себя, все да будет белым.
Не удивляйся ничему по сравнению воспоминания; дивись всему в новизне неведения.
Дивись всякой вещи: Ибо всякая вещь отличествует в жизни и сходствует в смерти.
Строй в различествах, разрушай в подобиях.
Не направляйся к постоянствам; их нет ни на земле, ни в небе.
Если разум постоянствует, ты разрушишь его и дозволишь измениться своей чувствительности.
Не опасайся противоречить себе, нет противоречия в мгновеньи.
Не люби свою скорбь, ибо она не продлится.
Блюди свои ногти, что возрастают, и маленькие чешуйки кожи твоей, что упадают.
Будь забывчив ко всем вещам.
Колким шильцем ты станешь терпеливо убивать твои воспоминания, как древний император убивал мух.
Не понуждай воспоминательное счастие твое длиться в грядущее.
Не вспоминай и не провидь.
Не говори: Я работаю, чтобы достигнуть; я работаю, чтоб забыть. Будь забывчив к достижению и к работе.
Восстань против всякой работы, против всякой действенности, что превосходит мгновения, восстань.
Да не направляется прохождение твое от одного конца к другому, ибо нет ничего такого, но да будет каждый шаг твой выправленный устремленностью.
Ты сотрешь твоей левой ногой след ноги твоей правой.
Правая рука должна не ведать, что сделала только что рука левая.
Не знай самого себя.
Не заботься вовсе о своей свободе; забудь себя ты сам.
И Монэль сказала еще:
Я буду говорить тебе о моих словах.
Слова суть слова, пока они говорятся.
Слова сохраненные мертвы суть, и порождают заразу.
Слушай слова мои говоримые, и не действуй по словам моим написанным.
Поговорив так в равнине, Монэль умолкла и стала печальной, ибо ей надлежало войти в ночь.
И она сказала мне издали:
Забудь меня, и я буду тебе возвращена.
И я оглянулся на равнину, и я увидел, как восставали сестры Монэль.
II. Монэль
1. О появлении ее
Не знаю, как достиг я, через мглистый дождь, странной мясной лавки, что предстала мне в ночи. Я не ведаю города и не ведаю года: Помнится мне, что пора была дождливая, очень дождливая.
Достоверно то, что в это самое время люди встречали на дорогах бродячих маленьких детей, что отказывались расти. Девочки-семилетки на коленях взывали, чтобы возраст их остался недвижным, и возмужалость, казалось, была уже мертвой. Там происходили белеющие шествия под багровым небом, и маленькие тени, еле говорящие, увещевали ребяческий народ. Ничто не было им желанно, кроме непрерываемого неведения. Они хотели посвятить себя вечным играм. Они отчаивались над работой жизни. Все было лишь прошлым для них.
В эти угрюмые дни, средь этой поры дождливой, очень дождливой, я заметил тонкие светы, прядущиеся, маленькой продавщицы ламп.
Я приблизился к навесу, и дождь заструился мне по затылку, в то время как я наклонял голову.
И я сказал ей:
— Что же вы продаете там, маленькая продавщица, в эту печальную пору дождя?
— Лампы, — ответила она мне, — лишь зажженные лампы.
— А на самом деле, что же это такое, эти зажженные лампы высотой с мизинец и горящие светом крошечным, как булавочная головка?
— Это, — сказала она, — лампы этой мрачной поры. А когда-то это были кукольные лампы. Но дети не хотят больше расти. Вот почему я продаю им эти маленькие лампочки, что еле озаряют мглистый дождь.
— И вы так живете, — сказал я ей, — маленькая продавщица, одетая в черное, и вы питаетесь на деньги, что вам платят дети за ваши лампы?
— Да, — сказала она просто. — Но я зарабатываю очень мало. Ибо зловещий дождь угашает часто мои лампочки в то мгновение, когда я протягиваю их, чтобы передать. А когда они угаснут, дети их больше не хотят. Никто не может снова зажечь их. Мне остались лишь вот эти. И когда они будут проданы, мы останемся во мраке дождя.