Книга о букве
Шрифт:
Поиски «колыбели» кохау ронго-ронго начались сразу же после открытия дощечек «говорящего дерева».
Первым миссионерам острова Пасхи письмена напомнили иероглифы Египта. А позже некоторые исследователи даже утверждали, что кохау ронго-ронго — наследие иероглифики страны пирамид, а культура острова Пасхи (и вообще всей Полинезии) — унаследована из Древнего Египта. Однако общие черты кохау ронго-ронго и египетского письма — чисто внешние: знаки обоих письмен рисуночные, четкие, интервалы или разделительные знаки между словами отсутствуют, иероглифы идут «сплошным массивом». Нее остальное в письменах Египта и острова Пасхи различно: а направление строк, и внутренняя структура текстов, и предметы, изображенные иероглифами. В египетских знаках запечатлена африканская фауна и флора,
Фрагмент текста кохау ронго-ронго.
В конце прошлого века французский востоковед Террьев де Лякупери предположил, что знаки кохау ронго-ронго связаны с надписями, открытыми в Южной Индии. А в 1932 году венгерский ученый В. фон Хевеши выступил во Французской Академии Надписей с сенсационным сообщением: около сотни иероглифов острова Пасхи по форме сходны со знаками на печатях, что найдены при раскопках древнейших городов в долине Инда, т. е. с протоиндийскими письменами! Позднее Хевеши указал уже 175 случаев совпадения знаков кохау ронго-ронго и протоиндийских иероглифов.
Но сходство еще не говорит о родстве. Долину Инда и остров Пасхи разделяет не только половина земного шара, — 20 000 километров. Надписи на печатях Индостана сделаны 4000 лет назад, а на острове Пасхи еще в прошлом веке знали кохау ронго-ронго. Критикуя Хевеши, крупнейший знаток древней культуры Полинезии Те Ранги Хироа писал: «Остров Пасхи лежит на расстоянии более 13 000 миль от Мохенджо-Даро, цивилизация которого датируется 2000 г. до н. э. Как могли знаки сохраниться, пока люди в борьбе со стихиями мигрировали на расстояние в более 13 000 миль на протяжении 3000 лет, и прибыть на одинокий остров Пасхи, не оставив следа…»
Другой крупный авторитет, профессор Метро, выступил с резкой критикой Хевеши, который, по его мнению, занимался «подгонкой», сравнивая по типичные, а редкие варианты начертания знаков в кохау ронго-ронго и протоиндийских письменах. Тексты эти написаны «от руки», поэтому в них может быть очень много вариантов написания знаков, индивидуальный «почерк» н т. д.
О родстве кохау ронго-ронго с письменами индейцев куна первым заговорил этнограф Хорнбостель в 1930 году, за два года до сенсационного доклада Хевеши (следует, правда, отметить, что первым сходством письмен кохау ронго-ронго и протоиндийцев заметил чешский грамматолог Ч. Лоукотка еще в 1928 году, а Хевеши лишь развил, обосновал и систематизировал это наблюдение). Индейцы купа, подобно жителям острова Пасхи, пишут на деревянных дощечках, снизу вверх, и поют, а не читают свои тексты (жители острова Пасхи утверждали, что знатоки их письмен поступали точно так же). Прославленный норвежский путешественник и исследователь Тур Хейердал в книге «Приключения одной теории» полагает, что письмо индейцев куна, как и кохау ронго-ронго, является потомком древнего андского письма, о котором шла ужо речь в предыдущей главе. Письмо это было широко распространено от Панамы до Перу, а ответвление его достигло острова Пасхи.
Другие ученые предполагают, что кохау ронго-ронго прибыло на остров Пасхи не с востока, из Америки, а с запада, из Азии: Южного Китая или Индонезии. Аргентинский профессор Хосе Имбеллони предположил, что когда-то была одна единая графическая система — «Индо-Тихоокеанская». Ее крайние звенья— это долина Инда на западе и тихоокеанское побережье Америки на востоке. Кохау ронго-ронго, согласно Имбеллони, является одним из промежуточных звеньев цепи, протянувшейся на добрую половпиу земного шара н существующей несколько тысячелетий.
Многие исследователи считают, что письмо кохау ронго-ронго родилось не в Старом или Новом Свете, а в самой Океании. Однако и здесь называются различные «адреса» его колыбели. Один считают, что это острова в юго-западной части Океании, Меланезии. Другие указывают на Центральную Полинезию, архипелаг Таити. Третьи объявляют кохау ронго-ронго наследием «тихоокеанской Атлантиды», иначе — Пацифиды — материка, затонувшего в Тихом океане: остров Пасхи с его загадочной цивилизацией и нерасшифрованными иероглифами является последним остатком великой культуры, некогда существовавшей на этом исчезнувшем континенте.
Наконец, есть весьма обоснованная точка зрения, что письмо кохау ронго-ронго ниоткуда извне вообще не пришло. Его родина это сам остров Пасхи, чьи скалы буквально испещрены изображениями различных рыб, птиц, мифологических существ. Изображения эти имеют сходство со значками кохау ронго-ронго. Вероятно, на острове сначала употреблялось рисуночное, пиктографическое письмо, характерное для всех первобытных народов. Затем оно превратилось из «языка рисунков» в письмо, передающее звуковую речь. Но как далеко зашел этот процесс, насколько кохау ронго-ронго имеют черты примитивной пиктографии и насколько удалось продвинуться его создателям к настоящему письму? На этот вопрос дается столько же противоречивых ответов, сколько и на вопрос о происхождении загадочных иероглифов острова Пасхи.
В дневниках Миклухо-Маклая мы находим запись разговора со знаменитым сподвижником Дарвина, английским ученым Томасом Гексли, который показал своему русскому коллеге копии с дощечек кохау ронго-ронго. «Гексли, показывающий мне их, очень сомневался, чтобы на этих досках было изображено что-нибудь шрифтообразное, — читаем мы в записях Маклая. — Гексли предполагал, что они служили как своеобразный штемпель при выделывании тканей».
Сходной точки зрения придерживался и бельгийский профессор де Арль. «Да представляют ли в самом деле эти знаки какую-то письменность? А может быть, это скорее набор виньеток, достойных самого изобретательного резчика по дереву?» — риторически вопрошал он в статье, опубликованной к 1895 году, — риторически, ибо за этими вопросами и характере иероглифов острова Пасхи следовал и ответ: «Да, это не что иное, как ряд независимых друг от друга изображений».
Мнение ученых прошлого столетия, не считавших кохау ронго-ронго письменами, было поддержано рядом авторитетов и в пашем веке. Вот что пишет по этому поводу Метро: «Таблички были первоначально дощечками, которые употреблялись людьми ронго-ронго (знатоками заклинаний) для отбивания такта при пении. Они украшались резьбой, которая стала связываться с заклинаниями. Символы составили нечто вроде пиктографии в том смысле, что каждый знак стал связываться с определенной фразой или группой слов и заклинанием, по каждая табличка могла употребляться со многими заклинаниями, и с каждым изображением связывались различные фразы. Так как связь между заклинаниями и табличками была довольно слабой, то знаки стали условными и традиционными».
Метро поддержал Те Ранги Хироа, считавший значки кохау ронго-ронго украшением дощечки, не представляющий «особой формы письменного языка». Эти «дощечки стали произведениями местного искусства и, подобно другим ценностям, получили собственные имена, так же, как нефритовые украшения в Новой Зеландии. Жители острова Пасхи, подобно другим полинезийцам, знали свои песнопения и родословные наизусть. Они держали дощечки в руках чисто символически, как держат ораторский жезл».
Однако с этим мнением согласны далеко не все исследователи кохау ронго ронго. Епископ Жоссан, первый, кто пытался изучить «говорящее дерево», считал это письмо идеографическим, где «каждый знак представляет какой-либо объект». Советский грамматолог В. А. Истрин в книге «Происхождение и развитие письма» считает, что одни знаки кохау ронго-ронго передавали слова, а другие — целые фразы. «По-видимому, письменность о. Пасхи первоначально представляла собой пиктограммы типа „рассказы в картинках“ и имела мнемоническое назначение, — пишет Истрин, — изобразительные ее письмена служили как бы „памятными цехами“ для устной передачи магических песен, исторических хроник, генеалогических списков м соответствовали целым фразам или строфам песни. Однако в процессах повторного многократного воспроизведения одних и тех же текстов (на новых таблицах) передача их постепенно уточнялась путем введения особых знаков для все большого количества отдельных слов текста, в результате же пиктографическое письмо все более приближалось к логографическому, то есть из „языка рисунков“ становилось письмом, в котором знак соответствует слову».