Книга о путешествии писца Наара
Шрифт:
– Пожалуй, я пойду через горы, так ближе. Тем более что лёгкого пути я не ожидаю в любом случае.
– Ну, не нужно ожидать трудностей, просто будь к ним готов. Вдруг Сефер приготовил для тебя лишь светлые страницы и сейчас ему приходится переписывать их, чтобы не расстроить твои ожидания. – Улыбнулся Розир.
– Да, Учитель, Вы правы. С Вашего разрешения я хотел бы отправиться в путь прямо сейчас.
– Конечно. Проводником для тебя будет Кавэд, раз уж он тебя сюда привёл, он покажет дорогу, как отсюда выбраться. – Кавэд стоял недалеко от разговаривающих, за своим пюпитром. Монах быстро подошёл на оклик. Через пятнадцать минут они с Нааром шли по тропе вверх,
Наару очень хотелось заговорить с Кавэдом, но он стеснялся. Молчание монахов в ските за эти неполные сутки, что он там пробыл, приучило его к мысли, что монахи, если не немы, то разговаривают очень редко. Но Кавэд сам заговорил первым. От такой неожиданности его спутник даже вздрогнул.
– Как сейчас там, в Таирассе? – Кавэд шёл впереди и говорил не оборачиваясь. Но произносил слова громко и чётко, так, что Наар всё хорошо слышал. Однако не сразу понял, что это говорит Кавэд.
– Простите – это вы говорите? – спросил Наар. В ответ монах рассмеялся.
– Да, я. Кто ещё? Ты решил, что мы никогда не разговариваем? Так и есть, но бывают исключения. Я сам давно ушёл из мира, мне было восемнадцать. Сейчас чуть больше пятидесяти. Некоторых из нас настоятель отправляет иногда в город или в ближайший посёлок за бумагой. Меня никогда за все, больше чем три десятка лет, что я нахожусь в скиту, ни разу не отправляли в посёлок за бумагой. Бумага, это единственное, чего мы сами не делаем. Бумага и кожи для пергамента. Это мы покупаем в поселении недалеко от нас. Я думал, что город меня совсем не интересует. Так оно и есть, но тут пришёл ты и в голове появились вопросы. Словом, как там Таирасс? Я когда-то жил у южной стены, в районе Большой кузницы. Когда-то там жили мои родители. Не знаю, может, они и сейчас там живут.
– Район большой кузницы знаю, хотя бывал там редко. Почему Вы ушли из него, Вы же были, получается, младше меня, когда пришли в скит.
– Да, мне было восемнадцать. А тебе сейчас сколько?
– Двадцать один.
– Да, в твоём возрасте я уже три года как пробыл в молитве и посте, рассуждал о Боге и говорил с лесными животными. Честно скажу, так рано уйти из города в монастырь – это была ошибка. Да, я говорил с лесными животными. Трудно представить, да? Я сейчас тоже говорю и сам не верю. – Тропа была широкой, ветра почти не было. В других обстоятельствах это путешествие можно было бы назвать приятной прогулкой, но у Наара из головы не выходили мысли о горцах-язычниках, от которых неизвестно, чего можно было ожидать, а Кавэд продолжал говорить, это отвлекало юношу от дурных мыслей. – Я с детства любил одиночество и размышлял о творении, Сефере, его Учениках. А город пугал, город опасен, страшен, со многими искусами. Я сейчас понял, что город не столько был опасен, сколько я его сам боялся.
– Ну, если вы будете следовать заповедям Сефера, то разве страшны Вам будут искусы? Нас так учили, нужно исполнять, что написано, и ничего не бояться. Иначе, всем нужно в горы уходить или в леса.
– Нет, я к фанатикам не отношусь, я так не думаю. Не думаю, что всем нужно идти в горы. Хотя сам так сделал. – Монах обернулся и Наар увидел улыбку на его лице. – Может, я слаб слишком, поэтому мне скит подходит. Но всё равно в городе часто бывает, что какие-то правила Эхаля человек принимает, им и следует, а остальные правила, заповеди, не замечает. Такая, половинчатая вера.
– Извините, но Вы же давно покинули город, с людьми, как я понимаю, давно не общались, откуда в Вас ненависть к людям, к тем, кто молится «не так, как нужно»? Ведь в Ваших словах ненависть. Вы сами её может, и не слышите. – Наар не хотел ссориться, но напряжение начало зародилось и начало возрастать. Юноша сам удивился, откуда он взял эти мысли, что Кавэд не любит людей. Может, он его не так понял. Кавэд не отвечал. – Я Вас не обидел? – Наару стало неловко за сказанные ранее слова.
– Нет, ты говоришь, что думаешь, без лукавства, это самое главное. Люди. Когда-то я, правда, их не любил. Они меня не любили. Считали странным. А я просто больше думал о вопросах, о которых прочие вовсе не задумывались. Первые годы в скиту было трудно. Я даже думал вернуться. Но потом переборол себя. Что бы я там делал?
– О, поверьте, нашлось бы Вам место, не в Таирассе, так в другом городе, их же сотни, больших и маленьких. А теперь и не знаю, что будет со всеми нами. В городе я слышал, что кочевники не щадят никого, людей убивают, деревянные постройки жгут, каменные разрушают.
– Кара божья и нечего здесь спорить – Как-то резко сказал Кавэд.
– Может и так – Наар не захотел что-то возражать. Он устал от постоянного подъёма вверх по тропе, а когда устанешь – говорить не тянет. Около полутора часов ещё прошли, и только потом устроили привал.
– Извини, ты устал, но я не хочу сейчас оставлять обитель надолго. Всякое может случиться. Поэтому спешу. И ещё, можешь обращаться ко мне «на ты». Не такая я важная птица, чтобы ты на «Вы» ко мне обращался.
– Хорошо, как скажешь. Я тоже хотел бы скорее перевалить через горы и двинуться дальше.
– Мы дойдём до ближайшего поселения горцев, но в селение я не войду. Ничего хорошего из встречи монаха и язычника получиться не может. А они закостенели в своём язычестве.
– Я бы на твоём месте, всё же, попробовал. Но я не на твоём месте и решать тебе – если раньше нелюбовь монахов к горцам вселяла страх по отношению к язычникам, то теперь Наар даже хотел скорее увидеть этих страшных людей. Он уже не был уверен, что они так ужасны, как об этом говорят насельники скита. Судя по образу жизни монахов, они могли вовсе не видеть этих горцев, поэтому рассказы о жестокости этих людей могли быть простыми легендами, страшными сказками.
– Кавэд, а ты видел горцев? – в ответ проводник несколько секунд помолчал. Затем последовал глубокий вздох:
– Нет, я их не видел.
– И теюе не интересно посмотреть на них?
– Многих грехов я тоже не совершал, но это не повод пробовать их.
– При чём здесь грехи? Просто, зачем тебе рассуждать о людях, которых не видел и о вещах, которых не делал?
– Юноша, ещё несколько таких слов и я поверю, что тебя сочинил для этого мира не всеблагой и милостивейший Сефер, но ужасный Малак, источник всякого искуса и кривды. – Фразу Кавэд произнёс нетвердо, как говорят то, что человек сказать обязан, но не уверен в пользе и смысле того, что говорит. Наар услышал эту интонацию.
– Ты можешь их увидеть и вернуться в скит.
– Настоятель не благословлял мне входить в их селение.
– Ладно, что я тебя уговариваю. Поступай, как знаешь. – Наар первым встал с бревна, на котором путники отдыхали. – Пойдём дальше?
– Пойдём.
Прошли ещё около четырёх часов. Заметно похолодало, воздух стал более влажным, из-за снегов и ледника, которые покрывали вершины гор. Хотя на протяжении всей тропы путники замечали следы диких животных, но самих кабанов, медведей, волков, лосей и других зверей не видели. Чтобы обезопасить себя от неожиданной встречи с ними, путники решили спать на дереве. Ночь оказалась ясная, и Наар долго смотрел на небо, перед тем, как уснуть. Или оно ему, уставшему снилось?