Книга шестая. Необратимость
Шрифт:
Туда едут за гонорами как на пенсию, зная, что утратят форму и конкурентное преимущество на Западе, либо едут уже вследствие такой утраты. Некоторое время назад, во взаимодействии был один Идущий, преподаватель английского из Липецка. Когда он окончил университет, то в России даже не стоял вопрос конкретного размера оплаты его труда. Рынок перенасыщен, и конкурентного преимущества явно недоставало. Зато под боком был китайский рынок, где есть неограниченный спрос почти на любых специалистов именно европеоидной расы, “белокожих” – как они говорят, и в особенности голубоглазых блондинов.
Там ему почти сразу предложили зарплату в 120 тысяч рублей, а по прибытию местные женщины обхаживали
Чувствуя расовую неполноценность на физическом уровне, азиаты естественным образом стремятся к гиперкомпенсации по невротической линии Наполеона. Только в Японии распространено явление “кароси”, малоизвестное где-то еще. Это такая национальная тайна, вроде американского национального ожирения и тотальной зависимости от всевозможных психостимуляторов. “Кароси” – это смерть от нервного перенапряжения на рабочем месте. Вдумайтесь, насколько сильно культурное обуславливание среды, чтобы люди буквально сгорали на работе. Да, они взрывают техногенный прорыв, да, создают какой-то там прогресс, поющих роботов с чудовищным интеллектом сверхкалькулятора, но о плате каждой отдельной личности думать некогда.
Это как с семьей в определенном смысле, только еще сложнее. Постановка вопроса: “А что, если Я?” родилась сегодня в ходе очередного потока. Это нелёгкий вопрос, и он поднимается в ходе практических шагов в рамках устоявшегося социального обихода. Человек все чаще оказывается один на один с озарением, что во всей текущей жизни кое-чего не хватает. Есть слишком много людей вокруг, и эта общность длится тоже слишком долго.
Настолько все сплелись, что уже позабылось с чего начиналось сплочение. Ведь когда-то был он, была она, а их и духа не было, но потом эти срослись, в те появились, образовав один какой-то общий несуразный организм, называемый семьей. Только это не только юридическая фикция подобно юрлицу, это ещё и очень конкретные люди, каждый из которых имеет кричащую Самость внутри, замыленную защитной конструкцией союза.
Так вот в том и дело, что нужны акценты в этом вопросе. Сначала Я, и уже потом союз из таких, но осознанных Я, где каждый понимает суть своего Я и умеет с ней уживаться; где, вообще говоря, звучит вопрос: «А что, если Я?». Ведь только потом, только после него родятся вариации, вроде: «А что, если Ты?» или «не Ты», или «А что, если не Мы?». Знать себя как «не Мы» или знать себя как «Я», и знать себя как «кусочек от Мы» – очень разные вещи, и слишком тревожные, чтобы упускать из виду. Ага, диковинная постановка вопросов. Тут время нужно.
Про секс и Любовь
Смещение акцентов “Я” внутри людей ведет в полнейшее порабощение умов и стирание индивидуализма из поля зрения. Такие штуки тесно сплетают умы, принизывая каждую клеточку. Сюда так же имеет отношение сам секс, его Величество, хотя его повсеместно пытаются оставить за скобками. Во всем многообразии форм распространения по свету, неотъемлемым остаётся отпечаток его присутствия. Черт знает, что первично, может сначала ум рождает вожделение, а потом тело откликается. Вряд ли мы это выясним в полной мере. Независимо от культурных воззрений или религиозных устоев природа берет свое, обнажая правду. Во всех случаях его возникновения в людях остаётся послевкусие.
Это непростая тема, если начать затрагивать секс в условиях фундаментального запрета. Там такие неврозы и комплексы сочатся, что букв не хватит. Будучи рождёнными на трезвую голову, эмоции проникают слишком глубоко, чтобы относиться к делу безответственно, но целые народы продолжаю игнорировать, а то и запрещать секс. Ведь это еще один ключ к индивидуальности человека. Сексуальность крепко держит людей за промежности именно потому, что составляет ключ к высвобождению многого, слишком многого из жерла запертых гротов психики.
Сыграть во флирт на трезвую и довести его хотя бы до секса потребует солидный навык раскрепощения, лёгкости и уверенности. Это показатели общего уровня состоянии человека, а доброй части света как бы воспрещается даже думать об этом. Здесь сплетено отношение к деньгам, к принятию тела, к принятию окружающего пространства и своей роли в мире. Это вопрос принятия жизни в целом. Здесь зашит ключ сложности отношений, ибо через них все вскрывается.
Отсутствие навыков коммуникации традиционно компенсируется стимуляторами, вроде алкоголя или наркотиков. Когда мы входим в процесс под градусом, многое прощается. Прощаются психологические недочёты, нравственные зажимы и мировоззренческие пробелы. Стимулятор разгоняет низменные энергии, высвобождая возможность удовлетворить инстинкт. На утро каждый обнаруживает, что внутри есть напряжение. Взятый энергетический кредит требует отдачи сполна.
Дело не в ритуальном похмелье, оно как раз сглаживает шок от очной встречи с живым цельным человеком. Вчера ночью вы видели друг в друге лишь один аспект, вы не хотели другого. Другое здесь слишком напряжно. Всерьёз принять всю громоздкость другого – затея громоздкая. В самом деле, другие – это ад, или ад – это другие? Ад внутри каждого, когда он не знает, как ужиться с собой. Другие лишь вскрывают, обналичивают сокрытую ложь.
Невежество прикрывается позёрством, религией, промискуитетом или, например, популизмом мимолётных связей плейбой-культуры. В самом деле, ведь погружение в другого зеркалит самого себя. В этом смысле секс придётся воспринимать исключительно всерьёз, ибо сношение тел рожает новую категоричность. Создаётся общее нечто в каждом, что уже нельзя будет отменить. Нельзя забыть или отмахнуться. Придется следить, куда суешь член и где раздвигаешь ноги. Глухое сознание и дубовая чувственность ещё как-то поможет заглушить прорывающиеся вопли.
Отгороженность от мира чувственности, как броня висит до поры пробуждения, и дальше уже бесчувственностью не отделаться. Хочется или нет, но забота о теле, физкультура, чистки и контроль питания сметают броню. Останешься нагим настолько, что не останется и того, куда прежде надевалась одежда. Начнёшь воспринимать мир буквально кожей, слышать, чувствовать и знать. Знать кожей – это та ещё штука. Придётся научиться.
Способность к близости составляет первейший страх и наибольшую сложность в личностном отношении. Близость или интимность как шестой способ структурирования времени по Берну является самым сложным, порой недостижимым кому-то при жизни. Прочие пять способов как раз призваны помочь избежать близости. Мы вожделеем и опасаемся одинаково сильно того, о чем грезим. Влезая в секс, как в суррогат получения близости наталкиваемся на разочарование. Нередко оно проецируется на сам секс, как мероприятие, на отношения, на самих партнеров и их половую принадлежность. У одних мужчины оказываются козлами, у других женщины брёвнами.