Книга судьбы

Мельцер Брэд

Я отрицательно качаю головой. Через неделю после покушения, лежа в больнице и переключая каналы с помощью пульта, я случайно наткнулся на материалы видеосъемки покушения. В ту ночь меня не могли успокоить три медсестры.

— Я вообще не смотрел хронику тех событий, — сообщаю я Лизбет.

— Я так и думала, что те кадры не относятся к числу ваших самых любимых. Но если вы действительно хотите знать, что произошло, придется начать с места преступления. — Прежде чем я успеваю хоть как-то отреагировать, она лезет в папку-скоросшиватель и

достает черную видеокассету. — К счастью, у меня есть знакомые на местных телеканалах.

Она вскакивает с места и направляется к столику, на котором стоит видеодвойка. Я чувствую, как у меня перехватывает горло, а ладони мгновенно увлажняются.

Я заранее могу сказать, что это была плохая идея.

Глава пятьдесят вторая

— А как насчет Клаудии? — спокойно поинтересовался Римлянин, подходя к окну в кабинете Бев и глядя на агентов, шерифа и персонал кареты «скорой помощи», которые образовали небольшое столпотворение перед входом в здание.

— Вы же сказали никому не говорить… что это сугубо внутреннее расследование, — возразила Бев, с тревогой глядя на Римлянина со своего места за столом, и судорожно подхватила пакет с попкорном, приготовленным в микроволновой печи.

— А Орен?

— Я уже говорила вам…

— Скажите еще раз! — потребовал Римлянин, отворачиваясь от окна, и его бледная кожа матово засветилась в ярких лучах полуденного солнца.

Бев молчала, ее рука замерла в пакетике с попкорном. Римлянин знал, что напугал ее, но извиняться не собирался. Во всяком случае, пока не получит то, что ему нужно.

— Вы говорили, что я ничего и никому не должна говорить, я и не говорила, — наконец сказала Бев. — Ни БиБи, ни президенту… никому. — Перебирая пальцами кончики крашеных черных волос, она добавила: — Хотя я все равно не понимаю, как это может помочь Уэсу.

Римлянин снова отвернулся к окну и помолчал, подбирая нужные слова. Бев знала Уэса с первого дня его пребывания в Белом доме. Как и любая родительница, она готова была пойти против своего ребенка только ради его же блага.

— Мы должны помочь Уэсу понять, с кем он столкнулся в тот вечер в Малайзии, — пояснил Римлянин. — Если то, что он написал в отчете, правда, то есть какой-то пьяница искал туалет и ошибся дверью, то нам вообще не о чем беспокоиться.

— Но для этого вы заставили меня установить микрофон в его значке… скрыть это от всех остальных сотрудников… Почему бы прямо не сказать мне, кто, по-вашему, подбирается к нему?

— Бев, с самого начала я твержу вам о том, что это часть сложного и запутанного расследования, в которое, как мы считаем, случайно оказался вовлеченным Уэс. Поверьте мне, мы стараемся защитить его ничуть не меньше вас, и поэтому…

— Это имеет какое-то отношение к Нико? Поэтому он сбежал?

— К Нико это дело не имеет никакого отношения, — отрезал Римлянин.

— Я просто подумала… ваша рука… — пробормотала она, показывая на белый бинт, которым

была обмотана его рука.

Римлянин знал, что рискует, приходя сюда, в офис. Но микрофон в значке молчал, местонахождение Бойла оставалось неизвестным… некоторые вещи предпочтительнее выяснять лицом к лицу…

Присев на краешек стола Бев, Римлянин взял ее руку в свои.

— Бев, я отдаю себе отчет в том, что вы не знаете меня. Я понимаю, это очень странно, когда звонит агент, проводящий расследование, о котором вам ничего не известно, но я клянусь, что к Нико это не имеет ни малейшего отношения. Понимаете? Ни малейшего. Все, о чем я просил вас… делается сугубо в интересах национальной безопасности и для блага Уэса, — добавил он, глядя ей прямо в лицо бледно-голубыми глазами. — Я очень ценю, как вы заботитесь о нем… мы все знаем, как вам было жаль его…

— Дело не в жалости. Он славный мальчик…

— …которому давным-давно следовало бросить эту работу, но он боится этого. Ему страшно отбросить уютный покров безопасности, которым вы его окружили, но который калечит его еще сильнее. Подумайте об этом, Бев. Если он действительно вам дорог, то сейчаспришло время, когда вы нужны ему. Итак, есть ли кто-нибудь еще, кого мы проглядели? Прежние контакты по Белому дому? Его нынешние связи? Кто-нибудь, к кому, по-вашему, он может обратиться, если попадет в неприятности?

Откинувшись на спинку кресла, Бев притихла под шквалом обрушившихся на нее вопросов. На мгновение она встретилась взглядом с бледно-голубыми глазами Римлянина. Но чем большую настойчивость он выказывал, тем упорнее избегала она его взгляда. Она смотрела на клавиатуру. На свою книгу для записей в кожаном переплете. Даже на нечеткую фотографию размером пять на девять, сделанную на ее дне рождения много лет назад, которая теперь стояла под монитором. На снимке были запечатлены сотрудники аппарата, смеющиеся над тем, как президент задувает свечи на праздничном торте Бев. Это была одна из фотографий, которых в Белом доме официально не существовало, но которые украшали собой почти каждый здешний кабинет: немножко не в фокусе, немножко смешная и снятая впопыхах. Это был не профессиональный снимок, сделанный фотографом Белого дома. Это была семейная фотография, снятая одним из них.

— Извините, — сказала Бев, убирая руку и глядя на забинтованную ладонь Римлянина. — Я больше никого не могу вспомнить.

Глава пятьдесят третья

— …леди и джентльмены, поприветствуем президента Соединенных Штатов Америки! — разносится из громкоговорителей голос комментатора, когда пленка в кассете приходит в движение и на гоночную дорожку выруливает черный «кадиллак» президента.

Судя по широкому углу захвата — нам видна сбоку сразу половина кортежа, — камера установлена в ложе для прессы стадиона.