Книга Темной Воды (сб.)
Шрифт:
К тому времени клиники открылись по всей стране. Их становилось все больше. Никакого домашнего лечения. Только стационар.
Жигалин очень хорошо запомнил этот первый разговор с врачом. Нарколог выглядел усталым. Будто проговаривал давно заученный текст:
— Привыкаемость к крэку, по подсчетам специалистов, в десять раз больше, чем к кокаину. Привыкаемость, к бутанадиолу в пятьдесят раз выше, чем к крэку. Почти стопроцентная привыкаемость. Это означает, что вы подсаживаетесь на него сразу и бесповоротно. Без этого наркотика вы просто не сможете дальше жить. Умрете. Люди готовы все отдать, чтобы существовать дальше. При этом им и не требуется
— Не понимаю.
— Чего вы не понимаете? – врач вздохнул.
— Не понимаю, зачем она это сделала…
На свидании с Еленой, полковник встряхнул жену:
— Зачем?! Объясни мне, зачем?
Женщина выглядела вялой и отстраненной. На Жигалина смотрела с удивлением. Ему даже показалось — не узнала.
От предложения отправить жену в резервацию Георгий решительно отказался. Уже существовало несколько специализированных зон, для принимающих бутанадиол наркоманов. Но после того как Елена оказалась дома, кошмар продолжился. Без наркотика она в буквальном смысле сходила с ума, умоляла принести ей хотя бы одну лиловую таблетку, а когда он продержал ее в запертой комнате в течение трех суток, наивно полагая, что это поможет, впала в кому. Пришлось срочно вызывать врачей. А затем подписать все бумаги.
Без Елены дом казался пустым. Жигалин возвращался с работы, падал в кресло перед телевизором, цедил пиво и молчал. Злоба копилась.
Объявления о продаже наркотика заполонили даже кабельные каналы. Его можно было заказать на дом, доставка курьером в течение получаса. Все газеты пестрели заголовками «Бутанадиол — ваше будущее в любви». Для Жигалина бутанадиол оставался злом, забравшим его любовь.
Однажды на выходные он поехал навестить Елену. Одного раза вполне хватило, чтобы понять — больше он никогда этого не сделает. Когда-то привлекательная стройная женщина, она превратилась в развалину. Рыхлое лицо, бледные глаза — раньше они казались Жигалину ярко-синими, теперь выцвели, став бледно-голубыми.
На аэровокзальной площади к нему приблизился тощий тип, предложил купить бутанадиол. Полковник сорвался. Ударил мерзавца кулаком в зубы, несколько раз пнул тяжелым армейским ботинком в лицо…
Огляделся вокруг. За ним вяло наблюдали. Кучки людей, переступая с ноги на ногу, толпились возле деревьев, лежали на газоне, мальчуган лет десяти водил ладонью по радужной поверхности лужи. Лицо у него было пустым.
Жигалину стало страшно…
Вскоре все рухнуло. Привычный мир разрушался на глазах, осыпался осколками, будто чья-то громадная каменная ладонь сжимала его хрупкую сущность.
По телевидению теперь вещал всего один канал. Тот самый, по которому круглосуточно транслировались объявления о продаже бутанадиола. Газет выходило несколько, и все они были далеки от реальности полковника Жигалина. Кинотеатры закрывались один за другим. Продуктовые магазины пустовали. Их сменили точки выдачи питательной жидкости — одурманенной наркотиком толпе было все равно, что поглощать для поддержания жизни. На улицах царило постоянное движение — люди бродили без всякой цели, натыкались на стены и друг дружку. На службу можно было больше не ходить. Коридоры штаба опустели. Зарплату перестали платить. И все же, сохраняя хоть какое-то подобие нормальной жизни, он ежедневно выбирался из дома, и с упорством фанатика шел пешком по Ленинградскому проспекту. Приходилось распихивать сонных зевак. Они таращились по большей части в небо, и целеустремленный Жигалин поминутно
В один из дней полковник услышал объявление по радио. Выступал премьер-министр Камской. Одурманенные толпы стягивались к зданию конгресса, и он призывал всех трезво мыслящих встать на его защиту. Жигалин надел мундир штурмовика, начистил пуговицы и решительным шагом направился к выходу.
Вокруг пятиэтажного длинного строения, обнесенного железным забором, собрались тысячи. Ими явно кто-то управлял, заставляя стягиваться сюда из всех улиц и переулков свихнувшегося города.
Среди защитников было множество гражданских лиц и несколько десятков военных. Полковник Жигалин самый старший по званию. Премьер-министр Камской представлял правительство умирающей сверхдержавы. Остальные высшие чины давно уже перешли в лагерь противника, утратив человеческий облик. Все до единого. Включая президента Славянского союза.
— Последний оплот человечества, полковник, – премьер-министр сидел в мягком кресле, крутил в пальцах кубинскую сигару. Кроме них в зале заседаний на высшем уровне не было никого: — Знаете, что мы сейчас с вами наблюдаем? Крушение человеческой цивилизации. И воцарение власти гобов над Солнечной системой. И все это силой трех паломников. Подумать только, какое зловещее хитроумие.
— Все еще исправится, – Для Жигалина объяснения происходящему не находилось. Он просто чувствовал, что живет в сумасшедшем доме, когда-то бывшим его домом.
— А я предсказывал это еще во время первого контакта, который, заметьте, выглядел, как наглое вторжение в эфир. Знаете, что сделали гобы? Они пришли и основали в Солнечной системе новую религию. Это не ортодоксальное христианство, не консервативный католицизм, не многоликий ислам, не сектантская сайентология. Это экспансивная чужая религия, пришедшая к нам извне. Ее измыслил инопланетный разум. Звучит чудовищно. Но это свершившийся факт.
— Мы не допустим, – угрюмо проговорил полковник.
— Вы не допустите? – премьер-министр посмотрел на Жигалина с недоумением. – Вы что, действительно, считаете, что в силах что-либо изменить? Только посмотрите на них. Вы как раз стоите у окна. Посмотрите-посмотрите…
Полковник повернул голову. Чудовищное зрелище. Толпа внизу безмолвствовала. Никаких видимых беспорядков не происходило. Люди казались абсолютно спокойными. Отсюда можно было наблюдать, что они поделены на равные четырехугольники. Ближайший стоял у самых ворот здания конгресса, но штурма не предпринимал. Другие рассредоточивались по периметру, отрезая осажденным путь к отходу. Атака живых мертвецов.
В отдалении выделялась фигура в темном балахоне. Гоб восседал на висящем в десяти метрах над землей катере и наблюдал сверху за перемещением все подходящих к зданию конгресса масс. Время от времени он поднимал черную конечность, похожую из-за ширины рукавов на крыло, и что-то выкрикивал, отдавая команды.
— Знаете, полковник, я много размышлял о природе вторжения. По служебным делам мне приходилось отслеживать сигналы извне. Я знал, что война не будет такой, как ее представляли прежде. Если наш противник будет обладать подлинной мудростью древнего народа, такого народа, который сможет нас найти, то сначала он изучит человечество, познает все его слабости, уязвимые стороны, выработает верную стратегию борьбы, и только тогда будет действовать. Малыми силами, но с наибольшим результатом. Как мечтали полководцы древности. Вы, кстати, знаете, какие главные слабости есть у человечества?