Книга вторая: Зверь не на ловца

Белов Михаил Прокопьевич

Ниэнн покачала головой.

– Ты, что же, предлагаешь учинить с ними баталию, Вик?

– Не знаю. То есть, - нет, конечно! Я предлагаю напугать их, заставить двигаться осторожнее, получить выигрыш во времени... Не надо на меня так смотреть, милая. Да я и не смогу стрелять в них, если это будут наши егеря, или лесничий Милдерн... Но коли нас хотят убить, придется защищаться. Ты ведь тоже думала об этом, верно?

– Да, - нервно согласилась Ниэнн, - Думала, Вик. Но я точно не смогу стрелять в солдат или полицейских. Даже защищая жизнь. По-моему, оно того не стоит... Чего ради жить, если на совести будет такая гнусность?!

– Согласен, - сквозь

зубы проворчал Вик, в душе полностью солидарный с её словами, но понимавший и то, что на деле выйти может сильно всяко, - Значит, если за нами послали армейцев или конную жандармерию, мы просто спрячемся. Это тем более правильно, что их должно быть не мало, - полиция устроит прочесывание с собаками, а не будет искать нас по следам. С собаками чего-нибудь придумаем, они не святой дух, а просто чуткие звери... А вот убийцы, - это другое дело. С ними будет как минимум один следопыт. Хваткий... Ты права, на это много народу не отправят, а лишь тех, кто к таким делам привычен... И по этим лично я буду стрелять без сожаления. Если ранить одного-двух, и лучше всего, - следопыта, они станут обузой остальному отряду, и им, скорее всего, придется замедлить преследование. Тогда будет проще путать следы и отходить... По крайней мере, мы должны понять, с кем имеем дело. Где, по-твоему, лучше будет их встретить, милая?

Ниэнн вымученно поглядела на Вика, и чувствовалось, что она близка к отчаянью, но хоббит как мог спокойнее и уверенно положил здоровую руку на её ладонь.

– Ты уверен, что это необходимо?
– спросила она, нервно теребя между пальцами бинт, - Мне противно думать, что ради меня придется проливать кровь. Неважно, чью... И это опасно для тебя, - ты же серьезно болен, тебя могут убить...

– Слабо им меня убить, - твердо ответил Вик, - Зверь не на ловца... Я теперь пуганный. Пару выстрелов издалека, - в самом худшем случае, - и убежим... Так что, где нам лучше устроить место для наблюдения, так, чтобы тыл был гарантировано чем-то прикрыт, и будет несколько хороших путей для отхода?

Ниэнн какое-то время не отвечала, заканчивая наматывать бинт вокруг лубка, и потуже завязывая узел. Было видно, что в душе девушки протекала нешуточная борьба, - с одной стороны напирало понимание справедливости слов капрала... С другой же, - как же ей хотелось обойтись без всего этого, - без стрельбы, крови, без того, чтобы из-за неё рисковал жизнью Вик... Без риска. Без ожесточения... Но шутками было уже не отделаться, - это оба понимали без слов.

– Есть такое место, - наконец, решилась она, - Только это тоже не близко, и нам придется поторопиться.

– Ну и поторопимся, - ободряюще улыбнулся Вик, - Доковыляем. И хоббиты ни в чем не уступят "легконогим эльфам"...

– По крайней мере, некоторые из них, - точно, - обреченно вздохнула Ниэнн.

...С гор и до Умбара

Ты со мной шагала

Егерской запутанной тропой.

И врагов, бывало,

Падало немало

Там, где пробирались мы с тобой...

Эх, бей, винтовка, метко, ловко,

Без пощады по врагу!

Я тебе, моя винтовка,

Острой саблей помогу!

Залихватская, вообще-то, песня, сегодня в исполнении егерей отдельного эскадрона 3-й Гвардейской Горнострелковой звучала как-то грустно. Пели слегка вразлад, без обычного задора, а баян в руках вахмистра Дамира-Агы наяривал неспешно, и казалось, с трудом унимал рыдания. Лаида слышала хор своих бойцов издали, - ребята расселись вокруг самовара возле

казармы, и так коротали вечер... Наверняка не обошлось и без горилки, что-то такое мелькало порой в прочувственных голосах младших чинов. Сама ротмистр сидела на крылечке домика, в котором квартировала, и, завернувшись в теплую шинель, пила чай из большой древней солдатской медной кружки с вырезанной на потемневшем боку фамильной монограммой (еще в Шляхетском Корпусе сама гравировала, чтобы никто не спёр из шкафчика, среди тамошних девчонок это было что-то вроде спорта). Настроение у неё тоже было паршивое, а от заунывных песнопений солдат лучше никак не становилось...

Ты и нынче та же -

День и ночь на страже

В пограничной южной полосе.

След мы видим вражий,

Шорох ловим каждый,

Знаем мы врага уловки все.

Эх, бей, винтовка, метко, ловко,

Без пощады по врагу!

Я тебе, моя винтовка,

Острой саблей помогу.

"Вот и помогла винтовкам... Вострой саблею!" - раздраженно думала Лаида. Если бы не идиотский её кураж, если бы не эта атака, Стась бы, возможно, был бы сейчас жив да здоров.

"Или все равно мертв, сама же знаешь!" - услужливо подсказывал ей внутренний голос-адвокат, - "И еще кого-нибудь убило бы... Так ты хоть не устроила многочасовой перестрелки со снайперами, в которой у тебя, откровенно скажем, полного преимущества и не было, пана Асмунда вспомни с его гусарией. Кого бы еще постреляли из твоих ребят, пока всех бандитов бы не перебили?! Еще бы и прорвались да сбежали, упаси Единый. А Стась был, скажем честно, тюлень тот еще. Не солдат, и не воин, - так, выслугу отбывал..."

Мы готовы к бою

С вражьею ордою,

Коль придется снова пострелять,

Будем биться двое -

Я и ты со мною,

Вместе нам привычно побеждать!

Эх, бей, винтовка, метко, ловко,

Без пощады по врагу!

Я тебе, моя винтовка,

Острой саблей помогу...

В небе причудливо отражались всполохи костра, на котором бойцы жарили овцу на поминки погибших товарищей, потом, - жгли уголь для огромного самовара и обжаривали сладкие гренки, а сейчас поддерживали просто для настроения. Лаида уже прочитала положенную речь, подняла казенную чарочку с отдающей дымом ракией, - словом, выполнила все положенные командиру формальности. Погано на душе было не от того, что кто-то обвинял её в гибели урядника и шестерых рядовых, - ничего похожего... Наоборот, все всячески давали понять, что сочувствуют ей больше других, - ведь Стась был, как никак, её почти официальным "сердечным другом", и предполагалось, что его смерть особенно больно ударит по ней...

А этого как раз и не было. Не было особой душевной боли от утраты, не являлся мысленному взору образ милого, столь трагично погибшего, едва ли у неё не на глазах... В том бою Лаида сама в первый раз в жизни убила двух человек, впервые пластанула саблей не глиняного болвана, и не соломенное чучело, - а вполне живых людей, двух совсем молодых парней. Мальчишек сопливых, матка же боска! И это отчего-то волновало Лаиду не в пример больше, чем неимоверно глупая, - посмотрим правде в глаза, - гибель Стася, который будучи окружен своими, с шестью пулеметами и двумя броневиками за спиной, умудрился подпустить кого-то аж на штыковой удар. Псякрев, это же еще надо исхитрится, - почитай, в толпе да на ровном месте!