Книжная дама из Беспокойного ручья
Шрифт:
Сделав еще несколько записей, я, довольная результатом, отложила в сторону календарь. Достала подушку и легла на нее, проводя рукой по вышитой синей бахроме, которую очень давно мне отдала мама.
Когда мне было пять, она подшивала ей подол наших платьев. Мягкая синяя окантовка с резкими вкраплениями темных оттенков создавала фон, на котором наша кожа казалась намного белее, чем это было на самом деле.
– Рабочий трюк, – говорила она тогда, собираясь в город с необычным визитом. – Этот цвет похож на небо, которое ангелы украшали синешейками, – подмигивала мама, – а ведь именно эти милые птички первыми
Она взяла с отца обещание похоронить ее в этой одежде. После смерти мамы я сделала из своего потрепанного платья мягкую наволочку, вышив по краям синих птиц, которые напоминали мне о нас.
Я гладила пальцем нитки, смотря в пустоту, на которой держалась наша хижина, и даже звук дыхания не мог зажечь в ней искру. Перед глазами особняком стояло одиночество. Мысли занимали Фрейзеры. Пришлось вспомнить одну старую французскую колыбельную, которую мне пела мама, разглаживая волосы и нежно прикасаясь к лицу. Вскоре голос утих, веки отяжелели и закрылись.
Не знаю, сколько прошло времени, но меня разбудило ржание Юнии, заставившее резко вскочить и ринуться на другой конец комнаты. Упав на колени, я достала из-под кровати ружье отца и тихо подошла к окну. Из-за занавесок ничего не было видно, кроме кромешной темноты. Снова послышался голос мула. Я направилась к двери.
От волнения тряслись руки, поэтому не получалось отпереть замок и крепко обхватить ружье. С языка слетело ругательство, дверь все-таки поддалась, и я выбежала на крыльцо. Прижав приклад к плечу, я принялась внимательно осматривать двор в поисках диких зверей. Никого. Но глубоко внутри чувствовала, что в темноте кто-то есть. Прищурилась, осмотрела лес, затем перевела взгляд на залив. Слева послышался звук, вынудивший снова повернуться к деревьям. На букашку, притаившуюся за листьями, точно не подумаешь. Движение было сильным и резким. Там сидел человек. Может, Фрейзер со своей паствой или городские пришли поиздеваться над очередным «васильком». Раздался еще один звук, я задрала ружье еще выше, взявшись за приклад. Не знаю, сколько их было, что за люди там сидели, но в одном точно была уверена: это охотники.
Юния разразилась долгим ревом, сокрушавшим тишину. Я наклонила голову, пытаясь разобрать в нем звуки шагов и тихого шелеста. В меня вселился страх, из-за которого все смешалось в здоровом ухе. Мул пофыркал и затих. Еще некоторое время я стояла в таком положении, после чего наступила тьма, вызвав у меня приступ паники.
Войдя в дом, я прижалась к двери. Долгий день на маршруте отнял много сил и нервов. С трясущимися руками я согнулась в три погибели и жадно глотала воздух. Па мог избавиться от любого животного, но кто может избавиться от Фрейзера и охотников?
Отдышавшись, я выпрямилась и отнесла ружье к себе на чердак.
Глава 8
Каждый второй вторник месяца я работала в библиотечном хранилище, и май не был исключением. На это время библиотекари забывали о своих маршрутах и приезжали в город.
На рассвете я пересекла горы и отправилась в Центр. Увядшая после зимы трава прогибалась под натиском весенних ветров, воздух подслащали запахи цветущих сангвинарий, герани, дикорастущего кизила и вьющегося лавра, но из-за чувства дискомфорта, мурашками охватившего кожу, мне хотелось как можно скорее закончить все дела в городе, чтобы вернуться на любимую работу.
Прижав подбородок к груди, я постоянно чувствовала себя трусливым воришкой, прячущимся за капором с широкими полями, который защищал от осуждающих взглядов местных жителей и их колких ремарок.
Оставляя мула на привязи у почтового отделения, я услышала свое имя. Это был Док. Он подался к нам вперед, но Юния окатила струей воздуха его лошадь, заставив отойти назад.
– Василек! Рад тебя видеть.
– Я как раз собиралась к вам после обеда.
– Что-то случилось? – обеспокоенно спросил он, вытягиваясь, чтобы лучше меня осмотреть.
– Нет, все в порядке. Проблемы у мистера Моффита. Он заболел и…
– Я занят подагрой мистера Франклина, – отмахнулся доктор.
– Понимаю, – ответила я и полезла в карман за семенами Ангелины. – Миссис Моффит просила передать вам это в качестве оплаты за осмотр больной ноги мужа. Это от Минни. – Я нервно протянула ему крохотный сверток в надежде, что эти слова для него что-то значат.
– Это не стоит визита к вору. Сейчас я его вылечу, а потом он опять возьмется грабить приличных людей, – качая головой, проворчал Док с раскрытым свертком в руках.
– Ему становится только хуже.
– Он – вор.
Я пробормотала под нос «и да, и нет», добавив уже более уверенно:
– Миссис Моффит ждет ребенка, и она очень переживает за мужа. Да у них даже… – мне пришлось остановиться, чтобы совладать с чувствами, – у них… дома нет лекарств, – закончила я, произнеся последнюю фразу более осознанно.
Доктор поправил очки и наклонился ко мне ближе.
– Вообще никаких лекарств! – выпалила я, почувствовав, как кожа начинает заливаться краской, осмотрелась в поисках невольных свидетелей этого зрелища и заметила мистера Лаветта, входящего в магазин Компании.
– Поймите, в Кентукки нет места ворам. Уж кому как не мистеру Моффиту знать, что курица в наших краях намного ценнее человеческой жизни. Он еще легко отделался. Другие бы пожалели, что его тело не изрешетили пулями, превратив в сито. – Довольный своим нравоучением, он откинулся назад в седло.
Пропустив через себя все волнения и переживания мистера Моффита, я спрятала темные как тень руки в складках платья.
Спустя какое-то время Док выпрямился:
– Вот что я вам скажу. Передайте миссис Моффит, что она может прийти в город, и я осмотрю ее вместе с ребенком. Бесплатно. Вы тоже приходите, – он приподнял жесткую как щетка бровь. – Давно вас не было видно. Прошло месяца три, не меньше, с того времени, когда вы лежали в кровати. – Он показал средним пальцем на мой живот. – Надо бы провериться.
Я вздрогнула, желая спрятаться, укрыть лицо. Сколько себя помню, доктор всегда интересовался «васильками». Он приходил к нам домой и справлялся о здоровье, желая осмотреть нас. В нем не было ни намека на грубость или злой умысел. Видимо, его действительно волновало наше состояние. Но Па упрямо верил, что тот просто нагуливал аппетит для кровопускания. И опасения отца подтвердились, когда доктор пришел сразу после смерти мамы с просьбой взять у нее образцы кожи и крови. Отец тогда прогнал его с порога, выкрикнув вслед несколько едких ругательств.