Книжник. Сладкая месть
Шрифт:
Минут через пятнадцать-двадцать, когда Тамара Исааковна и «фээсбэшные» полковники покинули генеральский кабинет, Трофим Николаевич велел:
– Значится так, Сомов. Слушай сюда.
– Слушаю.
– Не сметь – перебивать!
– Есть, не перебивать!
– Прихвати дельных людей – сколько надо – и срочно выдвигайся к Любимовскому озеру. Там расположена база отдыха МЧС. Я позвоню Шойгу и согласую с ним все вопросы. Возьмёшь на базе несколько быстроходных моторных лодок. Начинайте скрупулёзно
– Так точно! Надувную тёмно-бордовую лодку с широкой синей полосой по бортам, оснащённую чёрным мотором, и двух мужчин в тёмно-зелёных спортивных костюмах.
– Молодец. Всё понимаешь правильно…. Останавливайтесь у каждой туристической стоянки, у каждой ведомственной базы. Не забудьте и о наблюдательных деревенских жителях. Опрашивайте, опрашивайте и – ещё раз – опрашивайте. Вечером, ночью, утром, днём. Не смыкая глаз и без перерывов на обед. Будем надеяться, что – на этот раз – удастся обнаружить дельную и реальную зацепку…. Всё понятно?
– Так точно! Всё! – заверил Пашка. – Разрешите идти?
– Подожди, торопыга. Перед тем, как отправиться к Любимовскому озеру, заскочи в родимое Купчино и поспрашивай Хрусталёва об издательстве «Петерсбурх».
– Есть, заскочить! Есть, пообщаться!
– Свободен…
Третий параграф. Рыбацкие разногласия
У Хрусталёва рабочая смена была в самом разгаре, к погрузо-разгрузочной эстакаде, солидно и натужно пыхтя, подъехала новая многотонная фура, гружённая – под самую завязку – свежими азербайджанскими овощами.
Сергей успел только в общих чертах переговорить с хозяином груза, когда из-за складского здания показался капитан Сомов и, небрежно махнув рукой, заговорщицки подмигнул.
– Мне необходимо отойти минут на десять, – сообщил Хрусталёв. – Надо с приятелем поболтать.
– Вах! Какой такой – приятель? – от души возмутился пожилой пузатый азербайджанец. – Какой такой – десять минут? Не смеши меня, пожалуйста, дорогой. Время, как говорится, деньги…
– Такой приятель, – подходя и вытаскивая из кармана служебное удостоверение, ухмыльнулся Сомов. – Молодой. Высокий. Красивый. И при погонах.
– Не надо – удостоверенья! – незамедлительно залебезил упитанный хозяин овощей. – Зачем обижаешь, Павел Фёдорович? Тебя, дорогой, каждая собака знает. И здесь, в Купчино. И во всех аулах солнечного Азербайджана. Наши женщины детям добрые сказки про тебя, могучего джина, рассказывают на ночь…. Говорите, сколько захотите. Я подожду. И капуста подождёт, сколько надо. И морковка. И баклажаны. И свекла…
Они отошли в сторонку и уселись – друг напротив друга – на пустых фанерных ящиках.
– Что, капитан, грустный такой? – прозорливо улыбнувшись, спросил Хрусталёв. – С Александрой, наверное, поругались?
– Есть такое дело, малость повздорили, – по-честному сознался Пашка. – Сегодня, как раз,
Сомов коротенько пересказал содержание утреннего разговора со своевольной невестой.
– В чём же я виноват? – удивился Хрусталёв. – Снимайте ваши надуманные обвинения, и все дела. Как говорится, сыграем свадебку – по всем правилам. То бишь, сядем рядком, да поговорим ладком…. Какие, собственно, проблемы?
– Проблемы, они в погонах разгуливают по городу. А на этих погонах большие и яркие звёзды крепко прикручены.
– Понятное дело. Начальство, оно для того и существует, чтобы надзирать, чморить и воду мутить усиленно…. Тебя, служивый, каким ветром занесло на наши скорбные галеры? В смысле, на Фрунзенскую овощную базу?
Пашка рассказал про утреннее похищение Сидорова.
– Плохо дело, – огорчился Сергей. – Жалко Витальку. Дельный, думающий и правильный мужик. По крайней мере, по первым впечатлениям…. Мы с ним работать только начали. Я с «Петерсбурхом» недавно шесть договоров заключил. Художник уже, высунув язык от усердия, обложки рисует. Первый роман должен был выйти ориентировочно через полтора месяца. Теперь даже и не знаю, что будет дальше. Хрень какая-то…
– Значит, у тебя не было «зуба» на «Петерсбурх»?
– Откуда? Я же говорю тебе, мол, только начали работать вместе. Какой мне смысл – делать Виталию гадости? Не логично получается.
– Что, ни единой нестыковки не наблюдалось?
– Проскочило – в определённый момент – лёгкое недопонимание. Не более того. Уладили всё и замяли.
– Рассказывай – о недопонимании, – доставая из кармана куртки диктофон, велел Пашка. – Послушаю…
Дело было в самом конце февраля.
С утра всё мело и мело, да и коварный морозец придавил до минус пятнадцати. Поэтому Хрусталёв пришёл в редакцию «Петерсбурха» уже прилично замёршим.
Стрелки часов уверенно приближались к двадцати одному часу, поэтому в редакции было пустынно, только Виталий Викторович – по давней и устоявшейся многолетней привычке – трудился в редакторском кабинете: что-то там правил, рвал на мелкие части ненужные бумажки, просматривал на мониторе компьютера различные варианты книжных обложек, предложенные художниками.
– Привет, Серёга! Вот, так сюрприз. Заходи, – обрадовался Сидоров. – Эк, как тебя запорошило. Возьми веник в углу. Смети с себя снежок белоснежный…
Старательно отряхнувшись, Хрусталёв пристроил «Аляску» на вешалку и присел к столу главного редактора.
– Смотрю, тебя до сих пор знобит? – забеспокоился Виталий и, нагнувшись, выставил на столешницу десятилитровую пластиковую канистру. – Возьми из буфета рюмашки. Там же найдёшь и блюдечко с нарезанным лимоном. Примем – на грудь молодецкую – проверенной профилактической микстуры от простуды.