Книжник
Шрифт:
признак спасения, то я погиб. Безнадежно! «Тогда приходи», — сказал Иисус. Если я захочу
отказаться от всего, что приобрели мой отец, и отец моего отца, и отец моего деда, и от того, что сейчас стараюсь приумножить я сам, тогда только я смогу стать Его учеником.
Сила невесело рассмеялся.
— В первый раз в жизни мое богатство и положение не отворяло передо мной двери, а
закрывало их. Я ушел, смущенный и опечаленный, потому что знал, что не в силах ни от чего
отказаться.
—
— Нет, Куриат. Не вернулся.
— Но ты должен был!
— Я больше никогда не подходил к Нему. По крайней мере открыто. Когда Иисус
посмотрел на меня в тот день, я знал, что Он заглянул мне в самую глубину сердца. Я был наг
перед Ним. Ничего невозможно было скрыть. Ему было ясно даже то, чего я сам о себе не
подозревал. Я думал, дело в деньгах, но ведь у Него было немало богатых друзей… Одного из
них Он поднял из могилы! Я не понимал, почему Он сказал все это мне, а не другим. И много
воды утекло, прежде чем я полностью осознал свой грех.
Деньги были для меня богом. Поклонение Господу превратилось всего лишь в ритуал, необходимый, чтобы сохранить их. «Оставь это», — сказал Иисус, — «и тогда сможешь
придти ко Мне». А я не хотел. Цеплялся за свое наследство. Продолжал его умножать.
О, как Сила жалел о потерянном времени!
— Я желал поклоняться Богу, ничем не жертвуя. И стал дальше жить, как жил всегда.
Работал. Приходил в Храм. Исправно приносил десятины и пожертвования. Щедро давал
милостыню нищим. Читал Закон и пророков. — Он сжал кулаки. — И ничто из этого не
приносило мира моей душе, потому что теперь я знал: всего моего состояния никогда не
хватит, чтобы меня спасти. Слова Иисуса заставляли меня алкать и жаждать праведности.
Мне хотелось угодить Богу. Я не мог жить без Иисуса, но не в силах был смотреть Ему в
лицо.
Он печально улыбнулся.
— Всякий раз, когда Иисус появлялся в Иерусалиме или его окрестностях, я ходил Его
слушать. Я старался затеряться в толпе или встать за кем-нибудь повыше и пошире. Стоял в
тени, думая, что скроюсь от Него.
— И обнаружил, что спрятаться от Бога нельзя, — заключил Епенет.
Сила кивнул.
— Иногда я разговаривал с учениками — не с двенадцатью ближайшими, потому что
боялся, что они могут узнать меня, а такими, как Клеопа. Мы с ним подружились.
Он зажмурился.
— А потом Иисуса распяли.
Никто не шевелился. Сила со вздохом оглядел комнату. Нахлынули воспоминания.
— Среди тех, кто устроил незаконное судилище среди ночи и приговорил Его, было
несколько друзей моего отца. Казнить Иисуса самим было нельзя, поэтому
прибегли к помощи врагов, римлян. Я понимал этих людей. Я знал, почему они так
поступили. Богатство и власть! Они любили то же, что и я. Вот и весь суд. Иисус перевернул
мир. Они думали, что когда Его не станет, все вернется на круги своя. Каиафа с Анной, и с
ними многие священники и книжники, воображали, что еще могут удержать все в своих
руках.
88
Он взглянул на свои ладони и вспомнил руки Иисуса со шрамами от гвоздей.
— На самом деле, они были бессильны.
— Ты был у креста?
— Нет, Куриат. Я стоял поодаль. Мой друг Клеопа подошел ко мне и сказал, что Иисус
умер. Помню, я подумал: хорошо, что Его страдания не затянулись на несколько дней.
Сила покачал головой.
— В ночь, когда Иисуса схватили в Гефсимании, ученики разбежались. Клеопа не знал, что теперь делать. Я предложил ему пожить у меня. Через несколько дней он пошел искать
остальных и вернулся. Тело Иисуса перенесли в гробницу, но теперь Его там не было. Одна
из женщин утверждала, что видела Его живым, стоящим в саду около склепа. Но это была та
самая, из которой изгнали семь бесов, и я решил, что она опять не в себе.
— Мы с Клеопой оба хотели убраться подальше из этого города, подальше от Храма.
Он боялся ареста. Я не желал видеть самодовольства книжников и священников, фарисеев, затеявших гнусный сговор и преступивших Закон, чтобы уничтожить Иисуса. И не хотел
смотреть, как они выследят учеников — одного за другим — и сделают с ними то же, что с
Иисусом. — Рот его скривился. — Я даже не взял своего прекрасного мула, и мы
отправились в Эммаус пешком.
Сила сцепил пальцы, но это не помогло унять внутреннюю дрожь.
— По дороге мы говорили об Иисусе. Он был пророк, в этом я не сомневался. Но у нас
обоих оставалось так много вопросов!
«Я думал, Иисус — это Он», — настаивал Клеопа.
– «Думал, Он - Мессия». Раньше и я
так считал, но искренне верил, что если бы это был Мессия, Его бы не убили. Бог бы не
допустил.
«А как же чудеса и знамения!» — продолжал Клеопа. — «Он исцелял больных!
Возвращал слепым зрение, глухим — слух! Воскрешал мертвых! Накормил тысячи людей
какой-то лепешкой и несколькими рыбками! Как Он мог творить такое, если не был Божьим
помазанником?»
У меня не было ответов, одни вопросы, как и у него. Клеопа печалился. Я тоже. Какой-
то незнакомец приблизился к нам и пошел рядом. «О чем это вы рассуждаете между собой по