Книжное дело
Шрифт:
— … Но следы теряются, и что они у Никандра делали, тоже проверять нужно.
Грозный вскочил:
— Спальник!
За дверью затопотали.
— Обожди, государь, проверим тихо. Чтоб не обидеть святейшего.
— Ладно, попа не надо, — встретил Грозный огорошенного спальника, — Сомова сюда!
Пришел Данила. Он качался, и выпалил с порога:
— Вот же сука, Иван Василич! Одни девки! Я ей говорю, государю мальчики нужны! — вылупилась, не понимает! Короче, одни сучки, а волка, сам знаешь, баба не завалит… Царь начал расспрашивать Сомова о щенках, Федя отошел
Беседа царя и псаря Федю не интересовала, и он улавливал примерно то же, что придворные, приникшие к двери. Поток собачьих терминов создавал впечатление сплошного мата. Выходило, что новая подруга царя Мария Спиридоновна обманула надежды монарха на благоутробное престолонаследие.
Наконец, Сомов ушел.
— Верный парень, — довольно крякнул Грозный.
Федя вынужденно кивнул.
— Я хочу послать потихоньку в Ростов пару своих ребят, пусть мастеров поищут. Найдут, — хорошо. Нет, — других добывать будем. Ты дай мне записку к Савве Сретенскому, ребята у него служат.
Иван подошел к столику с письменными принадлежностями, корябнул золоченым пером по бумаге: «Савва делай Иван». Протянул листок Федору:
— Смотри, Федька, новостей не укрывай! Я все сразу узнавать должен!
Федор вышел в поту: «Знает что-то или просто так сказал?».
Во дворе Прошка восседал в черной резной коляске на кованых красных колесах. Пара сторублевых вороных готова была рвануть прямо в небо. Кони вибрировали мощью не в две, а в двести лошадиных сил.
— Откуда такая радость? — спросил мрачный Федя.
— Ганноверского посланник пара. Дал поездить, пока приема у царя дожидается. Я его последним в очередь устроил, — хитро осклабился Прошка. — Часа три имеем. Поехали?
— Гони! — Федя плюхнулся на подушки. — В Сретенку давай!
Прошка обернулся удивленно. Готов был обидеться.
— Гони, гони, брат. Государево дело у нас.
По Тверской дороге пронеслись со свистом. В монастыре, где Смирной воспитывался с 11 лет, коляску встретили со страхом и любовью.
Игумен Савва бумагу в руки брать не стал, кивнул с готовностью:
— Что сделать, Феденька?
— Пойдем поговорим, отец.
Сели в келье Саввы. Смирной в двух словах рассказал о проблеме Ростовской епархии, о поисках печатных мастеров. Стали думать, как удобнее отправить Архипа и Данилу в Ростов. Напрямик получалось подозрительно.
Просидели почти час, потом и чайку попили, но ничего не придумывалось. Смирной решил забрать ребят в Кремль, но Прохор остановил. И здесь в монастыре, и в Кремле могли быть наблюдатели Никандра. Но переговорить необходимо, а сегодня уже нельзя: слишком лихо подъехали на дурацких вороных!
— Давайте я их завтра пришлю в Кремлевский Богоявленский монастырь. В Кремле их и переймете.
— Хорошо, только посылай в ночь. По темному времени наше святое дело делать удобнее.
Савва засмеялся шутке Смирного. Он от всего сердца гордился учеником.
На следующий день к вечеру на Соборной площади Кремля обнаружились два паренька в застиранных рясах. Они брели по косой от Троицких ворот и озирались по сторонам с простоватыми улыбками. В принципе, Архип и Данила знали кремлевскую географию, но не были здесь уже с год. Им все было интересно. Наконец, ребята насмотрелись на ремонт стен, на цветные окна, на дворцовых девок и пошли в Богоявленские кельи. А к господину подьячему Прохору Заливному нырнул кухаркин мальчик с донесением: «Пришли!».
Когда стемнело, Заливной вышел во двор и стал прогуливаться в лучах восходящей луны. Наконец, под вой кремлевских собак лунный «рассвет» состоялся, и видимость установилась сносная.
Со стороны Богоявленской колокольни показалась монашеская пара, Прохор кивнул ребятам и мотнул головой, чтобы шли за ним.
На входе в полуподвал черной гридницы Заливной пропустил сретенских вперед и шепнул: «Если кто спросит, скажете, милостыню узникам подавали».
Федор Смирной уже сидел за столом с умеренной, но отнюдь не монастырской сервировкой. Стали беседовать под вяленую севрюгу.
К концу единственной четверти Можайского пива получили первый результат. Вот что придумалось.
На Третье обретение главы Иоанна Предтечи — 25 мая, ожидается Божественная Литургия. Царь Иван, видите ли, увидел сон, что Третье, окончательное обнаружение честного черепа однозначно соответствует воцарению его деда, Ивана Третьего «Горбатого». А, значит, должно неизбежно последовать и «Четвертое обретение» — воцарение самого Грозного. Иван заподозрил, что древние, апостольские события чудесным образом повторяются в современной жизни, возвращаются к нам вереницей пророчеств и символов. Поэтому по церквям пошло указание служить 25 мая в усиленном режиме.
Грозный, однако, сомневается, что за «Третье обретение» такое? А первые два когда были? Какие еще случаи происходили со злосчастной головой Крестителя? Короче, хотелось собрать уточняющую информацию. Созывать особый церковный Собор, беспокоить святых отцов по второстепенному делу не хотелось, вот царь и решил послать во все концы богословскую молодежь. Ахип и Данила — яркие ее представители, сведущие в основах православной теории — отправляются на пару недель в Ростов к архиепископу для краткого поучения. Аналогичные пары следует послать также во Владимир, Суздаль, еще куда-нибудь не слишком далеко.
Такие посыльные не вызовут подозрений. Их поход легко объясним естественной нашей причиной — придурью царя.
Эту придурь еще предстояло внушить. То есть, государь не знал пока ни о «Третьем обретении», ни о круговороте символов, ни о Литургии 25 мая.
«Не слишком ли сложно мы загнули? — переживал Смирной, убегая во дворец, чтобы успеть к царской беседе на сон грядущий. — Да нет, нормально. Пусть поднатужится».
В гриднице появился Филимонов. Осмотрел ребят, стал объяснять им элементарные истины: как обнаружить слежку, как не болтать спьяну, как не поддаваться на баб.